Новых граней своего таланта хореограф здесь не открыла — у Сигаловой есть собственный стиль, он узнаваем, но в «Бедной Лизе» он воспроизводится по большей части за счет элементов, уже использованных ранее.
Премьера «Бедной Лизы — случайно или нет — совпала с юбилеем хореографа. Как иронично обозначила его сама Сигалова еще прошлым летом, выпуская спектакль «Стравинский. Игры», с «44-летием творческой деятельности».
Шутки шутками, а впервые к опере Десятникова «Бедная Лиза», написанной начинающим тогда композитором еще в 1970-е, Сигалова обратилась в 1990-м, сочинив хореографический текст на эту музыку для телефильма к юбилею Олега Борисова.
Нынешний проект, конечно, куда более пафосный. Он рожден под крышей (пока еще в переносном смысле из-за ремонта) Театра наций, руководимого Евгением Мироновым, и в рамках фестиваля современного искусства «Территория».
Вероятно, отчасти и этим, а не только теплыми личными отношениями продиктован выбор Чулпан Хаматовой на главную роль — ведь принято считать, что современное искусство предполагает синтез жанров.
Впрочем, Сигалова и прежде много работала с драматическими актерами как с танцовщиками. И если единственный ее на сегодняшний момент опыт постановки традиционного драматического спектакля («Мадам Бовари» в Театре имени А. Пушкина) трудно назвать большой удачей, то именно как хореограф она добивалась с исполнителями, не имеющими специальной балетной подготовки, фантастических результатов.
«Кармен. Этюды» и «Стравинский. Игры», рожденные в статусе студенческих работ, уже не первый сезон с успехом играются как репертуарные спектакли и гастролируют по миру.
Карамзин. Этюды
Тем не менее жанр «Бедной Лизы» обозначен как «хореографическая новелла», и в партнерах у Хаматовой — ведущий солист балета Большого театра Андрей Меркурьев.
Говоря по совести, новых граней своего таланта хореограф здесь не открыла — у Сигаловой есть собственный стиль, он узнаваем, но в «Бедной Лизе» он воспроизводится по большей части за счет элементов, уже использованных ранее.
Вплоть до фирменной сигаловской эротики — а в «Бедной Лизе» имеется достаточно откровенная сцена близости героев, решенная, разумеется, в условном ключе, но все-таки весьма смелая по все еще ханжеским российским театральным стандартам.
Не отличается глубиной и своеобразием также и либретто — герои знакомятся в пустом кинотеатре, возникает страсть, ведущая через предательство к смерти.
Сценография Николая Симонова опять-таки воспроизводит уже знакомые решения: киноэкран, точнее, четыре экрана, которые в процессе спектакля образуют своего рода выгородку, и несколько рядов стульев, от которых площадка постепенно и не очень изобретательно освобождается.
Вне контекста
Тут, правда, надо учитывать то обстоятельство, что первая опера Десятникова все-таки основана и сюжетно, и текстуально на повести Николая Карамзина «Бедная Лиза», тогда как хореографическое сочинение Сигаловой имеет что к сентиментальному карамзинскому сюжету, что к внешнему уровню содержания оперы отношение в лучшем случае косвенное.
Конечно, на уровне общего мотива связь прослеживается: она его полюбила, а он ее погубил, — но этот мотив слишком абстрактный и его можно обнаружить практически в любом романе или пьесе.
Интерес тут, видимо, представляют в первую очередь нюансы. И в этом плане, как ни странно, Андрей Меркурьев именно как драматический актер оказывается интереснее Чулпан Хаматовой.
И совсем не потому, что его партия сложнее и изобретательнее, — слава богу, Сигалова не привыкла играть с актерами драматического театра в поддавки. Но если с героиней Хаматовой всё как-то сразу понятно — восторженная девушка, даже девочка, в инфантильном ожидании большой любви, испуганная неверностью возлюбленного, убитая его обманом, — то в персонаже Меркурьева куда больше загадочного.
В своих порывах страсти он не только героине, но и зрителям кажется искренним, хотя и убивает ее своим предательством, чуть ли не буквально — героиня умирает в его руках.
Сигалова выводит историю своей бедной Лизы за пределы не только сюжета Карамзина, но и любого исторического контекста.
Условные черные костюмы персонажей, отсутствие предметов быта (за исключением разве что телефонного аппарата), даже фильм, который как будто бы смотрит героиня в кинотеатре, не дает никаких представлений о времени действия.
Собственно, фильма как такового тоже нет, одни обрывки, царапины, мелькающие числа, как при смене бобин, и в конце — расплавленная кинопленка.
В таком варианте драматическая составляющая проекта предстает не столько универсально вневременной, сколько вторичной, если не сказать больше...
… А интересен проект оказывается прежде всего соединением посредством этой немудреной истории всех доступных современному искусству выразительных средств, что, собственно, фестивалю «Территория» и требовалось доказать.
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
