Споры о том, как на самом деле снимают «Прожекторперисхилтон», начались ещё в рабочей переписке сотрудников «Часкора». «Это прямой эфир! Они же говорили о нашем проигрыше на матче Россия — Германия», — утверждали одни. «Небось записали несколько вариантов про футбол заранее. Такие передачи не могут идти в эфире. Там жёсткая цензура! Это же телевизор», — спорили другие.
«Мы нежно любим вашу передачу и хотим поделиться любовью с нашими читателями!» — уж было хотела сказать я даме из службы связей с общественностью ОРТ. Она позвонила мне после того, как я направила официальное письмо с просьбой прийти на съёмки.
«У нас нет никакой внутренней кухни! — голосом, какому и положено быть на центральном канале, — холодным и правильным, отрезала девушка. — К нам журналисты на площадку не ходят. У нас в студии всё то же самое, что вы видите по телевизору, только снимают немного дольше. Никто заранее шутки не пишет, газеты с новостями ведущие выбирают вместе с редакторами. Им приносят самое интересное, ведь они не могут читать всю прессу. И они вместе отбирают. Вот и всё. Нет ничего интересного. Так что хороший репортаж у вас всё равно не выйдет. До свидания!»
Пришлось покупать билет. Сходить на съёмки «Прожекторперисхилтон» стоит 1500 рублей + 10% для билетного агентства = 1650 рублей. В афише мероприятия написано: «У вас есть возможность побывать на съёмках этой передачи! Увидеть и услышать всё раньше всех и без монтажа!» Билеты продают только на самые ближайшие съёмки и только за несколько дней. Как сказала администратор, вместе со мной по билетам в тот день пришло 26 человек. Ещё половину небольшого зала заняли какие-то «свои» люди (возможно, останкинские стажёры, любопытные работники из других передач или же опытная массовка бабушек — такие тоже были), ведь публика, смех и аплодисменты которой запишут, должна быть обязательно.
Съёмки начинаются по четвергам в 14:30. К «Останкино» нужно приехать в 13:30, на входе поменять у администратора передачи ваш сертификат на билет, показать охраннику паспорт и пройти в съёмочный павильон.
Сажусь на стул с наклейкой «Зритель», осматриваюсь.
Операторов пятеро: четверо снимают каждый своего ведущего, пятый, самый солидный, делает общий план. Есть ещё камера-робот, подвешенная над столом. Ею управляют с Земли, то есть с пульта снизу. Операторы проверяют камеры и настраивают фокус так, чтобы в него попадал логотип чая на чайниках генерального спонсора.
Я знаю это, потому что перед зрителями установлен большой плазменный телевизор и мы видим поочерёдно съёмку каждой из камер.
В зал заходит Гарик Мартиросян. По зрительским рядам прокатывается шёпот: «Это он? Это он!»
Гарик просматривает газеты на столе, оглядываясь на офисную маркерную доску. Как становится ясно в ходе съёмок, на этой доске последовательно написаны темы, которые необходимо обсудить ведущим. И обсудить хорошо, потому что эти темы основные и они обязательно должны попасть в эфир.
В зал заходят Иван Ургант, Александр Цекало и Сергей Светлаков. За ними мчатся гримёры и костюмеры. Первые на ходу причёсывают и подпудривают, вторые с липкими роликами снимают ворсинки с одежды. «На меня напал человек-липучка», — комментирует Светлаков. Ургант берёт гитару и играет что-то из шансона, демонстрируя удивительные голосовые способности. Зал хохочет, камеры ещё не работают.
Наконец все готовы, микрофоны пристёгнуты, вода по стаканам разлита и голос из колонок торжественно объявляет: «Во время съёмок телефоны должны быть выключены, фото- и видеосъёмка запрещена».
Шоу начинается.
Ведущие берут первую тему и начинают её «делать». Процесс напоминает минуту обсуждения вопроса на «Что? Где? Когда?». Только там игроки предлагают любые, самые невероятные версии, чтобы найти ответ, а здесь — чтобы найти смешную тему и уже её раскрутить. В итоге действительно смешным получается где-то треть из сказанного ведущими. Бывает, ведущих заносит в сторону совсем неформатного, такого, чего на ОРТ не пропустят ни за что и никогда, но что хорошо бы пошло на ТНТ (в этом особенно преуспевает Светлаков). Или же они выжимают шутку, а она никак не идёт, и получается обыкновенное словоблудие.
Также РВУ — единственное радио, которое напоминает, что воровать и убивать плохо и, более того, незаконно. И ещё — единственное радио, которое «вдруг из маминой из спальни ололо пыщь-пыщь риальне».
Тем не менее ведущие шутят действительно сами и экспромтом, чем вызывают большое уважение и восхищение.
Теперь что касается цензуры. Кроме того, что из трёх часов съёмок в эфир выходит сорок минут, а всё остальное идёт в корзину, эти сорок минут тоже должны быть не только смешными, но и очень политкорректными. Для этого у передачи есть специальный человек. Когда живые коллективные размышления ведущих идут не в нужном направлении (даже когда они смешные и не пошлые), их прерывает специальная дама в чёрном. Камеры и микрофоны выключаются, она подходит к столу и тихо обсуждает с ведущими, что и как надо говорить. Когда съёмка снова начинается, Ургант просит зрителей поддержать их. Мы хлопаем. Тему обсуждают заново, но выражают уже совсем другое мнение насчёт неё.
Мартиросян во время таких мини-совещаний обязательно бежит к ассистенту за сигаретой и возвращается с ней за стол. Мартиросян курит во время каждого такого идейного перерыва. Когда я была на съёмках, их прерывали четыре раза, то есть почти по всем основным темам.
Когда главные (по мнению редакторов передачи) новости недели про президента, премьер-министра и немножечко про всех остальных обсудили, ведущие читают короткие «казусные» новости, которые удобно будет монтировать в качестве перебивок, если ещё незаполненное эфирное время останется. Например, как Черномырдин стал новым президентом Федерации дзюдо России. Шутят как на блице. Быстро, но не всегда в тему. И торопливо переходят дальше.
Зрители в зале играют действительно большую роль. Актёрам ведь очень нужен зритель. Он и критик, и эмоциональная поддержка. Если зрители смеются, ведущие продолжают «жечь» в том же направлении, если тишина — переходят к другой теме. Между правым и левым крылом зрительских кресел стоит микрофон на подставке. Он записывает наш смех. Никакого постороннего смеха, как в сериалах, здесь не накладывают. И таблички «овации» и «смех» никто не поднимает. Но и общения со зрителем не было. Посидели, посмеялись, спасибо, до свидания.
В конце снимают песню. Отдельно снято, как ведущие идут к инструментам. Перерыв. Мартиросян курит. Камеры переезжают.
Ургант, Цекало и Мартиросян играют слаженно, чисто и зажигательно. Светлаков ест пирожные, наливает и пьёт чай с логотипом. Песню снимают всего после одной репетиции и ещё двух дублей, так что Светлаков не успевает лопнуть от переедания.
Три часа позади.
На улице уже темно, моросит дождь, маршрутки к метро набиты. Я иду под монорельсом и собираю впечатления в какую-то общую картину. Я вспоминаю курс истории русской журналистики, думаю о том, какой была прежде и какой стала сейчас цензура, об уставших взглядах ведущих, которые появляются, когда камеры выключены, о смешных вырезанных шутках про жопу и ещё о всяком-разном. Я иду, иду и вдруг понимаю… лучше бы дома на YouTube посмотрела.
Читать @chaskor |