Британский диджей Грег Уилсон (Greg Wilson) в начале 1980-х стоял за вертушками в манчестерской «Гасиенде» (The Hacienda), первом суперклубе Англии. Теперь Грег распространяет британскую культуру за пределами туманного Альбиона, выступает в шоу Пита Тонга (Pete Tong), известного британского диджея с Radio 1 BBC, и продолжает смотреть в будущее.
Норман Кук (Norman Cook) aka Fatboy Slim (диджей, поп-звезда, суперпопулярный исполнитель, игравший на Брайтон-Бич для миллионной толпы) стал диджеем под впечатлением от гостевого выступления Грега Уилсона в Брайтоне. Грег показал юному Норману, как делать скретч... и новообращённый диджей даже поехал с Грегом и брейк-командой Broken Glass на следующий концерт тура, в соседний город.
Сейчас Грег Уилсон читает лекции, снабжает саундтреками галереи и летает по всему миру под эгидой British Council (не министерский департамент правительства Великобритании, занимающийся распространением британской культуры за пределами Великобритании). Итак, прошлое снова в моде или будущее так и не наступило?
— Грег, как ты видишь основное предназначение диджея?
— Развлекать. Мне не нравится слово «образовывать» — музыка есть субъективное удовольствие, и не будет правильным предполагать, что чей-то вкус выше качеством, чем у других. Как диджей, ты привносишь своё личное в мир посредством выбора записей, с надеждой, что они будут резонировать с другими людьми; и если у тебя получилось, это всегда вопрос подключения между индивидуумом и коллективными вибрациями.
— Твой первый диджей-сет и самый последний — когда и где?
— Первый был 6 декабря 1975 года, клуб Chelsea Reach, Нью-Брайтон, графство Мерсисайд (запад Англии. — В.З.). Мой клубный дебют в возрасте 15 лет.
А самое недавнее выступление было 14 октября 2009 года в выставочном центре Urbis в Манчестере. Это была стартовая вечеринка проекта «Home Grown — The Story Of UK Hip Hop».
— Ты был первым резидентом клуба «Гасиенда (The Hacienda) в Манчестере, который заложил эру суперклубов в 1980-е и работал до конца 1900-х. Затем клуб снесли, а потом сняли о нём фильм. Сейчас запускают проект вечеринок под его именем. Что ты думаешь об этих вечеринках и как они сочетаются со старой «Гасиендой»?
— Я был первым специализированным резидентом танцевального профиля. Первым резидентом был Хьюен Кларк (Hewan Clarke), но это были не танцевальные вечеринки, а, скорее, прослушивания музыки.
Думаю, так далеко может завести только ностальгия — и в конце концов она поставит тебя в тупик. Я предпочитаю найти баланс между прошлым и настоящим — уважать прошлое, но всегда смотреть в будущее.
— Что реально изменилось за последние 35 лет?
— Всё и ничего, если сказать коротко. Главная перемена в том, что микширование победило микрофонную презентацию, которая в 1970-е доминировала в Англии. Но основные правила остались те же — ты по-прежнему работаешь с аудиторией, играешь специально подобранные записи в нужное время. Не приуменьшая значение технической одарённости, замечу, что навыки программирования самые важные, насколько я могу судить.
— Как менялась оплата труда диджея?
— В самом начале я получал 6 фунтов за ночь и думал, что это вполне хорошо! Немного позже, в начале 1980-х, я был в числе самых оплачиваемых, делая 100 фунтов на каждой вечеринке, но это лишь малая доля того, что диджей может получать сейчас. (Сегодня 100 фунтов за ночь может получать локально известный диджей, играющий в баре. Гонорары международно известных диджеев порой достигают десятков тысяч фунтов. — В.З.)
— Расскажи об эволюции клубных наркотиков.
— Я редко замечал химию в клубах поздних 1970-х — ранних 1980-х. Люди принимали спиды, чтобы идти в клуб на всю ночь, часто в виде таблеток для похудания (включая легендарный прелюдин, который «Битлз» принимали для бодрости в ранние 1960-е в Гамбурге). В рамках стиля Northern soul было много применявших спид, но я держался от этого подальше.
В чёрных клубах химия была скорее замедляющей, там курили марихуану и гашиш. Им приходилось осторожничать — охрана могла учуять запах, найти наркотик и выгнать из клуба с последующим запретом на вход. Всё изменилось с приходом экстези в конце 1980-х. Наркотик вначале применялся для улучшения восприятия музыки, но потом музыка стала вторичной по отношению к нему. По моему мнению, эффект этой перемены был разрушительным. Музыка всегда должна быть на первом месте, и для многих людей она и есть наркотик.
— Слишком много диджеев — это проблема или благо?
— Когда я начинал, клубные менеджеры говорили: «Диджеи стоят пенни за десяток». Их всегда было слишком много, но можно процитировать песню Bionic Boogie: «Dreams come in all sizes, but cream always rises to the top» (англ. «Мечты бывают разные, но сливки всегда окажутся наверху». — В.З.).
— Расскажи о преимуществах разнообразного диджейского инвентаря.
— Развитие технологий открывает диджеям полный спектр возможностей как в аппаратуре, так и в программном обеспечении. Но в конце концов всё упирается в музыку, какой бы ни была индивидуальная форма презентации того или иного диджея.
— Бобинный магнитофон — это прекрасный архаизм или полезный инструмент?
— В моём случае и то и другое.
— Твоё самое важное и трансформирующее переживание за время диджейства?
— Я влюбился в музыку (особенно в чёрную).
— Над чем ты работаешь сейчас?
— Только что закончил микс под названием «Музыка, которую играли на дискотеках» для галереи Тейт в Ливерпуле, установившей диско в качестве части экспозиции. Все представленные треки датируются 1972—1975 годами, периодом, предшествовавшим моему приходу в диджеинг.
— Какие современные диджеи тебе интересны?
— Молодые парни, которые интерпретируют музыку старших, выпущенную нередко до их рождения. Используя новый контекст, они представляют её «свежему уху» и показывают её релевантность, независимость от времени. Хорошим примером будут такие диджеи, как Todd Terje и The Revenge.
— Может ли поп-музыка последнего времени претендовать на звание интересной и стимулирующей?
— Всё это в ушах слушателя. Как мне кажется, поп-музыка даёт понимание того, где мы находимся, в терминах креативности и культурной инновации. К несчастью, я могу сказать, что мы непрерывно регрессировали в этом плане со времени золотой эры 1960-х и 1970-х. Мы по-прежнему время от времени наблюдаем рождение классических поп-записей, но теперь их рождается несравненно меньше.
— Знаменитые клубные бренды Англии напоминают мне тюрьмы. Но повсюду легко найти маленькие и приятные места. Будущее так и останется за небольшими местами?
— Маленькие андеграундные вечеринки более привлекательны для меня. Там есть настоящая вовлечённость. Всё идёт по кругу — порой происходит прорыв в мейнстрим, но по-прежнему остаются скрытые места — не по дизайну, а по природе.
— Возможно ли сегодня для Восточной Европы привнести что-то реально международное в музыку?
— Абсолютно. Музыка эволюционирует через слияние двух или более существующих форм, так на её дереве вырастают новые ветви. Восточноевропейская музыка представляет спектр новых восхитительных возможностей при слиянии с Западом. Сила восточных европейцев как диджеев и музыкантов лежит в том, что они теперь имеют доступ к богатству знаний западной музыки и к её историческим корням, но у них остаётся и собственная культура, из которой тоже можно черпать много интересного. Так начинается алхимия!
— Ты бы пожелал своему ребёнку быть диджеем?
— Я не имею ни положительного, ни отрицательного отношения к этому вопросу — всё полностью в его руках. Сын очень музыкален, поэтому есть возможность, что он создаст что-то своё в музыке. Если он захочет этим заниматься, я поддержу его.
— Твои советы тому, кто хочет стать диджеем сегодня.
— Не зажимайте себя в ограниченность сетов, всегда оставляйте место спонтанности. Будьте открыты своей аудитории, не отстраняйтесь от неё!
Беседовал Владимир Заманский
Читать @chaskor |