Что такое современный серьёзный композитор? Что волнует нынешних авангардистов и почему стало возможным писать сложную музыку, не выезжая из Ростова?
Молодой да ранний — так, кажется, говорят о таких, как композитор Антон Светличный, который пытается сочетать в своей работе высокие идеалы традиции и серьёзное отношение к лёгким жанрам.
Фундаментальность подхода видна и в музыке Светличного, и в том, как обстоятельно он подходит к ответам на вопросы интервью.
Несмотря на повышенную и даже запредельную замороченность музыки, связанную с её вписанностью в актуальный мировой процесс, Светличный живёт не в Париже и даже не в Питере, но в Ростове.
И это кажется важным примером существования полноценной творческой единицы в отечественной провинции.
― Антон, какими умениями и навыками должен обладать современный композитор в первую очередь?
― Я думаю, в первую очередь это, так сказать, прикладная эстетическая география. Если представить себе музыку некоей обширной территорией, то композитор как минимум должен уметь ориентироваться на местности ― читать карту этой территории и прокладывать себе маршруты по ней, а как максимум ― стремиться перерисовать карту заново.
Впрочем, метафора карты не совсем удачна. Скорее, это некая не двух-, а многомерная система координат. Она задаётся сложившимися нормами музыки как института, типичной проблематикой, внутренним членением и т.д.
На данный момент благодаря совокупным усилиям многих поколений композиторов в этой системе координат есть место у практически любого мыслимого творческого акта, однако композитор и сейчас, по-видимому, начинается только в тот момент, когда она перестаёт его удовлетворять, когда он осознаёт условность границ своей профессии и принимает решение их переопределить.
― Как же быть тогда с самоопределением композитора, из чего оно должно рождаться?
― Самоопределение не обязано быть формализованным ― это может быть чисто эмоциональный акт, оно даже может выглядеть как отторжение всех остальных частей территории, кроме своей (случай, скажем, Свиридова или Уствольской).
Важна не форма реализации, а то, что даже провинциальные рок-группы обычно начинают с того, что придумывают свой собственный «стиль» (пусть даже как комбинацию нескольких уже существующих) ― это, пусть в редуцированной форме, и есть акт рефлексии над своим местом на карте.
Если этой рефлексии в той или иной форме нет, то это не композиция: постольку, поскольку композитор ― общественная роль (игрок на рынках труда, обмена символическим капиталом и т.д.), а композиция ― творчество не любое, а социализированное, отвердевшее в институт.
Наивному искусству, скажем, неведомо его место на карте, и в этом смысле самодеятельные песенники композиторами не являются, хотя их продукт тоже можно оценивать общей меркой.
С другой стороны, людей, которых недовольство существующими границами привело не к желанию изобрести новые, а к деинституционализирующему отказу от границ вообще, тоже не имеет смысла называть композиторами в общепринятом смысле слова.
К примеру, композитор Ханин прекрасно это понимает и поэтому, чтобы хоть как-то называться, придумал себе роль каноника.
― А как это выглядит на практике?
― На практике распознать и заново провести границы означает задать самому себе массу вопросов, прежде чем (или вместо того чтобы) сесть за партитуру очередной симфонии.
Это расширение опыта ― не собственно расширения ради, а ради того, чтобы соотнести свой опыт с чем-то большим, ― и есть задача современной музыки. Я не знаю, почему некоторые слушатели не могут удовлетворить свои потребности в расширении опыта классикой. Может быть, из-за возможности отождествить себя с автором, а может быть, из-за общности культурного контекста, у автора и слушателя…
Сейчас очень увеличился предкомпозиционный этап, потому что очень многие вещи, ранее самоочевидные, теперь оставлены композитору на выбор.
Как действовать? Идти в мейнстрим или в маркетинговый хвост? Зарабатывать сочинением на жизнь или писать в свободное время? Заниматься обслуживанием чьих-то потребностей или поиском себя, быть хамелеоном или искать свой любимый цвет редкого (в пределе ― уникального) оттенка?
Обращаться ко всем или к каждому, глаголом жечь сердца людей или отманивать одиночек от стада? Или писать только для узкого круга близких людей?
Вламываться к слушателю в душу, завладевать его вниманием и чувствами ― или дать ему волю и шанс на сотворчество либо ироническую дистанцию?
А может, в ситуации переизбытка искусства вообще лучше замолчать ― как предлагала Цветаева, да и не только она?
Стремиться к естественности или не доверять своим спонтанным порывам и доформировывать себя всякий раз заново под каждую конкретную задачу?
Доверять рациональным процедурам или интуиции, контролировать всё или пустить на самотёк? Подтверждать или опровергать перцептивные закономерности? Как относиться к истории музыки и вообще к традиции?
Опираться на национальное или быть космополитом? Что делать в случае успеха: тиражировать найденные приёмы или отправиться в новый поиск?
Как реагировать на негативную критику, которую в беспрецедентном изобилии доставляют нам исправно работающие каналы связи? Как (и зачем) искать своего слушателя?
Что выбрать: синтез искусств или размежевание, чистую музыку? Подчёркивать или затушёвывать фигуру автора, доминировать над текстом или отойти и дать ему жить своей жизнью?
Исполнять свои сочинения самому (по крайней мере при собственном живейшем участии) или отдавать кому-то постороннему? Etc., etc.
― После такого количества вопросов я встаю в тупик, ибо вы таким образом сделали всю мою работу на много интервью вперёд. И всё же как лично вы отвечаете на самые главные из них ― каким быть? И быть или казаться? Ну и конечно, каким быть?
― Сложно дать однозначный ответ. У меня пока то преимущество, что я ничего серьёзного не успел сделать (хотя ещё Ключевский как-то заметил, что не стоит этим преимуществом злоупотреблять), не испытываю давления принятых ранее решений и со своей точки зрения нахожусь сейчас на такой развилке, в точке выбора пути.
Скорее всего, однако, эта свобода выбора иллюзорная ― хотя я могу с той или иной долей вероятности представить себя в разных ролях (хотя бы очерченных приведённым списком вопросов ― он, конечно, не исчерпывающий) и в общих чертах представляю себе, каким хочу быть, но ни те, ни эти представления творческим опытом ещё по-настоящему не подкреплены/не проверены, а какими мы в действительности становимся, зависит не от желаний, а от поведения в ситуациях, в которые мы попадаем. (Малларме про это писал: не только художник творит произведение, но и произведение ― художника.)
Другими словами, не особо важно, чего я хочу и как сейчас отвечаю; реальных цыплят надо будет считать по творческой осени.
― Теперь я понимаю, почему вы живёте в провинции ― чтобы было время для осуществления всего задуманного. Вы специально не переселяетесь в столицы, что для композитора было бы естественно?
― Я, конечно, мог бы сказать, что в столицах для меня холодно, нет летом фруктовых базаров, большие расстояния, дорогое жильё и в метро очень шумно, но это всё ерунда.
Правда в том, что мне туда просто не надо (было бы надо ― поехал бы не раздумывая). Жизнь в столице была необходимым условием творческой карьеры в эпоху дилижансов, почтовых карет и отсутствия звукозаписи, то есть века полтора назад.
Впрочем, даже и тогда Пушкину лучше всего писалось в Болдино, а Гоголю в Риме; сейчас же в таком переезде тем более нет острой необходимости ― с тех пор сильно изменились способы коммуникации, транспортная система, структура потребления искусства и многое другое.
В России эти, родом из «Трёх сестёр» представления сохранились, скорее всего, потому, что изменения произошли позже и не в том масштабе, а кроме того, у нас пространство по-прежнему организовано отчётливо центростремительным образом (об этом много писал Вл. Каганский ).
Но даже и у нас один безлимитный интернет очень всё упрощает, мир опять становится маленький и плоский. Выбираясь из Ростова от силы пару раз за год, я в общем неплохо представляю себе активных российских композиторов (и со многими более или менее поддерживаю контакты), вижу расстановку сил, главные тенденции и даже знаю последние новости.
То же с ситуацией в мире ― с поправкой, конечно, на масштаб. Расстояние играет не отрицательную, а положительную роль ― фильтра, убирающего совсем уж поверхностные вещи.
Такие фильтры всё нужнее с каждым годом, потому что путь музыки от автора до потребителя стал гораздо короче. Полвека назад, скажем, исполнение в концерте вещи неместного автора было гарантией качества, тем большей, чем дальше живёт автор от концертного зала, поскольку нужны были довольно значительные усилия большого числа людей, чтобы это исполнение вообще состоялось, а ради всякой фигни, наверное, стараться бы не стали.
Сейчас не так: через меня и тут проходит гигантский поток информации самого разного качества и ценности, а когда я наконец доделаю что-нибудь своё, поместить в этот поток ещё и свою партитуру труда не составит.
Беседовал Дмитрий Бавильский
Читать @chaskor |