В своей книге «Гагарин. Человек и легенда» (М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2011) продюсер BBC Джеми Доран и известный научный журналист Пирс Бизони рассказывают о том, как рождался советский космический проект. Воссоздают образы конструкторов, членов первого отряда космонавтов и многих других выдающихся людей, стоявших у истоков советской космонавтики. Но главное место в книге уделено, конечно же, рассказу о жизни и трагической гибели первого космонавта. Ко дню рождения Гагарина «Часкор» публикует фрагмент этой книги.
С конца апреля Гагарин, неутомимо выполняя свои обязанности, совершал скучные заграничные визиты — вовсю колесил по «странам народной демократии», сателлитам СССР Чехословакии и Болгарии, а затем отправился в Финляндию. В июне 1961 года он вернулся в Москву, чтобы провести долгожданный отпуск с Валей и детьми.
Отзывчивый Гагарин нашёл время и для того, чтобы дать интервью очередным журналистам. Как всегда, его перевозил персональный шофёр Фёдор Демчук. Индийский писатель Ходжа Ахмад Аббас писал: «Личные друзья и друзья его страны приветствовали Гагарина как героя дня… Но, когда я впервые встретился с ним… знакомство было неожиданно простым… Дверь отворилась, и вошёл человек, хорошо всем известный по миллионам фотографий.
Однако я не узнал его. Здороваясь, я всё ещё не догадывался, что этот коренастый юноша и есть прославленный герой космического века. Даже в своей щёгольской авиационной форме он выглядел таким обычным, таким по-мальчишески юным, что на какой-то миг мне подумалось: «Наверное, этот офицер пришёл сообщить, что герой сейчас прибудет…» Как обычно, всё победило обаяние Гагарина, и вскоре Аббас стал относиться к нему более уважительно. Возможно, индиец поначалу и ощутил некий укол разочарования, но всё дело тут в принципиальной «обыкновенности» Первого Космонавта. Если бы Хрущёв и его советники хотели, чтобы Советский Союз представлял в космосе какой-то супергерой, они выбрали бы другого кандидата.
Уилфред Бёрчетт и Энтони Парди, представители британской прессы, 9 июня встретились с Гагариным в московском Клубе зарубежных журналистов, и на них сразу же произвели впечатление его энтузиазм, крепкое рукопожатие и уверенные ответы на их вопросы. Они сообщили ему, что пишут книгу о его подвигах, и он польстил им, заметив, что при их авторской целеустремлённости «следующим в космос должен полететь писатель».
Беседа повернула на проекты НАСА. Гагарин с мягкой иронией отозвался о программе «Меркьюри», в рамках которой 5 мая астронавт Алан Шепард совершил первый пробный суборбитальный «прыжок», длившийся всего 15 минут. Бёрчетт и Парди предположили, что американская капсула была оснащена более сложными устройствами контроля, двигателями и навигационными системами, чтобы Шепард мог по-настоящему управлять своей машиной — в большей степени, чем космонавт «Востока».
По существу, это было верно, однако Гагарин увёл разговор в сторону, сосредоточившись на небольшой продолжительности экспедиции «Меркьюри». «Много ли науправляешь за пять минут? — посмеивался он. — И какой смысл в ручном управлении? Я мог бы вести «Восток», если бы захотел. Система управления стояла двойная, но в переходе на ручную не возникало необходимости, она была не так уж важна». Получалось, что профессиональный пилот как бы говорит: его работа, главные его умения не имеют никакой ценности. Но в то время Гагарин вряд ли мог сказать что-нибудь иное.
Журналисты зашли с другого бока и предположили, что оборудование, установленное в кабине «Меркьюри», превосходит оборудование «Востока». Опять-таки это во многом было верно. Гагарин возразил: «Трудно сравнивать. У «Востока» очень большая кабина и тяга двигателей гораздо сильнее. Мы летаем выше, быстрее и дольше».
Бёрчетт и Парди поинтересовались, какой момент полёта был самым худшим. «Возврат в атмосферу, — без колебаний ответил он, но тут же, собравшись с мыслями, оговорился: — Только «худший» — понятие относительное.
Ничего особенно плохого не происходило. Всё работало нормально, всё было организовано чётко, всё шло как надо.
Это была просто прогулка».
Неудивительно, что Бёрчетт и Парди не обратили внимания на эти нюансы. Филип Кларк, современный британский специалист по русской космической истории, полагает, что, если бы история об отказе тормозной системы «Востока» всплыла в 1961 году, она вызвала бы сенсацию, но Гагарин с большой осторожностью относился ко всем задававшимся ему вопросам и в ответах старался не допускать ошибок, особенно о приземлении.
После приёма и торжеств в Москве западные журналисты, полные подозрений, насели на Гагарина. 17 апреля корреспондент London Times писал: «Подробности метода приземления не разглашаются.
На прямой вопрос об этом, заданный на многолюдной пресс-конференции, майор Гагарин, более неохотно, чем при прочих разъяснениях, ушёл от ответа, заявив: «В нашей стране разработано много приёмов посадки. Один из них — приземление на парашюте. В этом полёте мы применили схему, при которой пилот находится в кабине».
Опубликованные фотографии дают слабое представление об устройстве корабля, но гордость майора Гагарина за этот аппарат стала отчасти понятна, когда он поморщился, услышав на пресс-конференции слово «самолёт».
Спортивный комиссар Иван Борисенко в июле 1961 года полетел в Париж, где ему предстояло отвечать на более въедливые вопросы Международной федерации астронавтики (МФА) о рекорде высоты, который, как он утверждал, поставил «Восток». Руководитель МФА напрямую осведомился у делегации, возглавляемой Борисенко: «Где при возврате на Землю находился пилот по отношению к космическому аппарату?» Борисенко нахально выкрутился: «Спросите у американцев, верят ли они, что Гагарин действительно поставил рекорд! Все люди во всём мире признали полёт Гагарина свершившимся фактом».
Пререкания длились несколько часов, но наконец МФА уступила, не вынуждая Советы предоставлять более чёткие свидетельства. Теперь Борисенко мог размахивать перед скептиками свеженьким дипломом МФА — как доказательством того, что Гагарин приземлился, не выходя из кораб ля, и поэтому его притязания на высотный рекорд вполне законны.
11 июля 1961 года Гагарин и сопровождающие его лица вылетели в Лондон на аэрофлотском лайнере Ту-104. Левая лондонская газета Dayly Mirror с восторгом приветствовала его визит, резко критикуя скромность официального приёма. Теперь этот материал кажется странным предвестием грядущих событий, поскольку тогдашнее консервативное правительство вскоре начало рушиться под напором более современных веяний шестидесятых: Гагарин — отважный человек, олицетворение одного из величайших научных подвигов всех времён. Вчера, после двух дней чванливой паники, связанной с выбором должного протокола, британское правительство наконец приняло решение, как ему встретить всемирного героя. И кого же, спрашивается, они отправили встречать его от имени всего британского народа? Не премьер-министра Макмиллана. Не министра иностранных дел лорда Хоума. Даже не министра науки лорда Хэйлшема. На этой уникальной встрече Британию представлял никому не известный чиновник, некто Фрэнсис Фирон Тёрнбулл, кавалер ордена Британской империи, пятидесяти шести лет. Официальное объяснение — то, что Гагарин… не является главой государства.
Гарольд Макмиллан в конце концов с ним встретился (хотя и не в аэропорту) и позже описывал его как «замечательного парня». Собственно, визит Гагарина в Великобританию организовали скорее профсоюзы, чем правительство, однако простые британские граждане в огромных количествах стекались его поприветствовать. Times писала, что космонавта «ждал тёплый приём, иногда граничивший с истерией. Ликующие толпы выстроились на всём его пути от аэропорта до Лондона». На веренице автомобилей он и его спутники прибыли в громадный выставочный центр Эрл-корт на западе Лондона. Там он обратился к толпе студентов, затем дал пресс-конференцию перед двумя тысячами журналистов из Британии и со всего мира.
Британская элита тут же изменила свои планы по встрече Первого космонавта. Его пригласили в Адмиралтейство, в Министерство авиации, в Королевское научное общество и наконец — в Букингемский дворец, для аудиенции у королевы. Ярослав Голованов, проверенный журналист, всегда находившийся рядом с ним, говорил, что в гагаринском расписании пришлось выкроить для этой встречи дополнительный день, а значит, аудиенцию, видимо, не планировали заранее, что придаёт событию особую необычность. Скорее всего, она стала поспешной реакцией на сложившиеся обстоятельства. Times, по сути, подтверждала это, сообщив 12 июля: «Из-за приглашения во дворец майор Гагарин вернётся домой в субботу, а не в пятницу, как первоначально планировалось».
За неофициальным завтраком, имевшим место 15 июля, королева была благосклонна, особенно когда Гагарин столкнулся с неизменной проблемой всех неопытных дворцовых гостей, попадавших за этот стол: он не знал, как обращаться с громадным количеством столовых приборов.
Голованов вспоминал: «Он сказал: «Ваше величество, знаете, я первый раз завтракаю с королевой Великобритании, и мне очень трудно разобраться, какими вилками и ножами пользоваться». Он улыбнулся, и королева тут же ответила ему в тон: «Знаете, я родилась в этом дворце, но до сих пор путаюсь». После этого всё пошло очень тепло и искренне».
Королева задавала Гагарину всевозможные вопросы, в которых, как всегда, официозность прорывало простое человеческое любопытство. В какой-то момент он тактично заметил: «Может быть, вы меня с кем-то путаете? Я уверен, у вас в Королевских ВВС много таких же пилотов, как я».
Да, Первый космонавт оказался неоценимым подарком для советской дипломатии, но позже он потихоньку признался Голованову, что для него изображать из себя идеального посланца СССР — слишком большое напряжение, и он начинает уставать. «Выходит столько статей про полёт. Все обо мне пишут, и мне как-то неловко, они меня изображают каким-то супергероем. А я, как и все, делал ошибки.
У меня есть свои слабости. Не стоит никого идеализировать. Я смущаюсь, когда из меня делают пай-мальчика. Такое всякому надоест».
Гагарин начал уставать от лести на пресс-конференциях.
Тогда он придумал несколько фокусов: например, напоминал слушателям, что на его медали Героя Советского Союза значится номер 11175. «Получается, до меня 11174 человека совершили что-то достойное. Я не согласен с разделением людей на простых смертных и знаменитостей. Я по-прежнему простой смертный. Я не изменился». (Однажды, в Москве, он весело рассмеялся, услышав, как женщина в толпе удивлённо воскликнула: «Смотрите, он порезался, когда брился!») 5 августа Гагарин прибыл в Канаду по приглашению финансиста Сайруса Итона. Они проехали двести километров, отделяющие Галифакс от Пагуоша (Новая Шотландия): там у Итона имелся большой дом, где в 1957 году он вместе с философом Бертраном Расселом провёл знаменитое совещание по вопросам ядерного разоружения — Пагуошскую конференцию. Нетрудно догадаться, что Москва с радостью согласилась отправить Гагарина с таким визитом, но звёздный гость Итона вскоре отвлёкся от происходящего: поздним вечером 8 августа он узнал, что на орбиту вышел Герман Титов. Он спросил, можно ли послать поздравительную телеграмму, и Николай Каманин ему это устроил. Титов услышал послание Гагарина на шестом витке: сообщение передали наземные службы*. Сайрус Итон вежливо свернул торжества, чтобы Гагарин с коллегами могли тут же вылететь обратно в Россию. Внезапно они почувствовали, что совершенно отрезаны от важнейших событий. Каманин отмечал: «Пока мы толкаем речи, американцы готовят свой космический корабль. Нам надо двигаться вперёд».
Не прошло и трёх недель, как турне Гагарина возобновилось. Его приезд на Кубу 24 августа стал весьма важным политическим событием — проявлением солидарности Советского Союза с режимом Фиделя Кастро, установленным на острове два года назад. Гагарин и Николай Каманин сошли с самолёта в удушающую жару, облачённые в ослепительно-белую летнюю форму. В Советском Союзе события в заливе Свиней казались триумфом, а не поражением**. Помощники Кастро с радостью сообщили Гагарину: «Барбудос» отразили нападение врага», а он ответил: «Таких людей, глубоко верящих в правоту своего дела, поставить на колени нельзя!» Как обычно, он без подсказки прекрасно знал, что следует говорить. На многолюдном митинге он провозгласил: «Все двести двадцать миллионов советских людей — искренние и преданные друзья кубинского народа».
В 1967-м, последнем году своей жизни, Гагарин уже не так охотно будет славить советский режим и верить каждому победному заявлению властей.
* Возможно, неточность: Титов совершил полёт 6—7 августа 1961 г.
** Операция в заливе Свиней — попытка США свергнуть правительство Фиделя Кастро в апреле 1961 г.
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- Американская мечта о космосе.
60 лет назад, после проигрыша на старте космической гонки, в США было создано агентство NASA. - В скафандре и без.
Как готовили к полету первых космонавтов. - Луна, туда и обратно.
Почему люди улетели с Луны и зачем они собрались на нее вернуться. - На паперти, но со своей кружкой.
Выход частных компаний на лидирующие позиции кардинально меняет традиционную картину в космонавтике. - Куда уходят мечты: размышления в годовщину космического юбилея.
От героев космоса к героям спецопераций: структуры чувственности. - В основном безвредна.
Что нужно знать инопланетянам о Земле. - 10 распространенных заблуждений о космосе.
Закипающая кровь, взрывающиеся люди и другие небылицы. - Режим работы.
Способ преодоления кризиса оборонной промышленности во многом зависит от личности руководителя, от его компетентности. - Реформа космического масштаба.
Разбор несостоявшихся полетов. - Каких берут в космонавты?
Для тех, кто не расстался с детской мечтой.
