Роман рассказывает об учителе истории Рене Толедано, оказавшемся на экспериментальном сеансе гипноза. Артистка Опал погружает Рене в транс, обещая пробудить его давние воспоминания, и Рене действительно воссоздает в памяти одну из своих ста одиннадцати прошлых жизней, когда он был французским солдатом Ипполитом Перисье... «Частный корреспондент» публикует отрывок из книги «Ящик пандоры» издательства «Эксмо».
— Позвольте задать вам вопрос, мсье Толедано. Как лично вы понимаете выражение ≪забытое воспоминание≫?
Вопрос интересный, Рене вскидывает голову.
— У меня как у преподавателя истории такое впечатление, что у всех вокруг прогрессирующая амнезия. Все повторяют ошибки прошлого, потому что забыли, какими были последствия.
Рене подбодрили понимающие голоса в зале, и он продолжает:
— В наше время все происходит быстрее, и мне кажется, что забывается все тоже быстрее.
Снова берет слово гипнотизерша:
— Это так называемая коллективная память. А как у вас дела с вашей собственной, индивидуальной памятью?
Похоже, она чего-то от меня ждет. Каких слов она от меня добивается?
— Более-менее. Я способен вспомнить мельчайшие подробности французской истории. Но с недавних пор у меня возникли провалы в памяти, и это меня тревожит. Например, я все чаще забываю, куда подевал ключи, где поставил машину. На прошлой неделе забыл пин-код своей дебетовой карточки. Если откровенно, я боюсь кончить, как мой отец, у него болезнь Альцгеймера.
— Худшее, что может произойти с преподавателем истории, — это потеря памяти, не так ли?
Рене вместо ответа смотрит в зал, на свою коллегу.
Уверен, Элоди тоже недоумевает, зачем мы теряем время на эти личные расспросы, вместо того чтобы начать номер.
Этот зал с иллюминаторами, смотрящими на реку, кажется ему тюрьмой, откуда он должен сбежать, а красавица гипнотизерша — тюремщицей, не дающей совершить побег. Она кружит вокруг его кресла, как змея, обвивающая добычу.
— Я говорю с вами не о кратковременной и не о долговременной памяти, мсье Толедано. Речь о глубинной памяти. Даже об очень глубинной. Вместе мы будем искать глубочайшие слои вашей памяти, скрытые под слоями сознания. Вы готовы вскрыть эту глубинную память, делающую вас тем, кто вы есть на самом деле?
О чем она толкует?
— Глубинная память? Извините, я не знаю, что это значит.
— Узнаете, если согласитесь попробовать. Хочу быть абсолютно честной: я впервые провожу этот эксперимент на сцене.
Что?.. Я первый? А вдруг она не справится? Я должен что-то отвечать, на меня все смотрят, я выгляжу смешным. Но давать задний ход поздно.
Помявшись, он утвердительно кивает.
— Что ж, если вы готовы, начнем.
Она подает знак осветителю. Теперь весь свет направлен на Рене, она осталась в полутьме.
— Закройте глаза. Расслабьтесь. Дышите глубже. Вас охватывает сладостное оцепенение, вы готовитесь к новому, приятному переживанию.
Призыв расслабиться всегда меня раздражает. Хорошенькое начало...
— Теперь представьте лестницу. Спускайтесь вниз. Спустились? Перед вами дверь в бессознательное. Видите ее?
Ни черта не вижу.
— Вы слышите меня, Рене? Вы по-прежнему с нами?
Ответьте на вопрос: вы видите эту дверь?
Необязательно открывать глаза, и так понятно, что на меня все смотрят. Если я не пойду у нее на поводу, то Элоди обязательно меня упрекнет, что я испортил представление, потому что не люблю гипноз и признаю только классическую магию. Ладно, постараюсь. Что она просит? Ах да, лестница. Спуститься по ступенькам и увидеть... да, дверь в бессознательное.
— Вы ее видите? — снова спрашивает гипнотизерша.
Что-то различаю... Да, наверное, это она, дверь. Может, и дверь.
— Да, вижу.
Вот она.
— Не переставайте со мной говорить. Описывайте в точности, что видите, по мере того, как оно будет появляться. Мы вас слушаем. Итак, на что она похожа, эта дверь в бессознательное?
— Железная, толстая, бронированная, на здоровенных петлях, с огромным ржавым замком.
— Представьте, что я даю вам ключ от замка. Вставляйте его в замочную скважину, поворачивайте. Все, открыли. Нажмите на ручку, медленно толкайте дверь. Получается?
— Нет.
— Старайтесь.
Легко сказать, столько ржавчины! Лучше бы открыть глаза и сразу все прекратить. Но нет, чувствую, она не позволит мне так легко увильнуть. Что ж, придется продолжить игру.
— Готово, открылась.
— Браво, Рене! Перед вами коридор с пронумерованными дверями. Видите их? Можете описать?
— Толстый красный ковер, белые двери, черные цифры на позолоченных табличках.
— Какой ближайший к вам номер?
Не очень-то разглядишь. Надо сфокусироваться.
— 111.
— Это значит, что вы вышли из двери номер 112.
Ваша нынешняя жизнь — 112-я. Хорошо. Теперь вам надо выбрать, какую жизнь вы хотите посетить. Четко сформулируйте, что доставит вам удовольствие.
— Что доставит?.. Скажем, та жизнь, в которой я вел себя максимально... героически.
— Прекрасно. Дверь, соответствующая этой героической жизни, осветится красным. Видите ее?
— Да, ее номер 109.
— Значит, она совсем недавняя. Ну же, открывайте.
Как-то я не очень уверен...
— Вперед, Рене. Я здесь. Здесь все мы, мы вас поддержим.
Раз так, придется идти до конца.
— Открыл.
— Опишите подробно все, что вы видите, слышите, чувствуете за этой дверью 109, Рене.
Глаза под веками движутся, Рене вздрагивает, на его лице острое изумление. Немного погодя он произносит:
— Я вижу свои...
— ...руки.
Он продолжает обследование, сообщая о своих открытиях по мере их совершения.
Сознание Рене различает руки, отходящие от тела, в котором он находится. Пальцы в шрамах, ногти черны и обломаны. Кисти, торчащие из голубых рукавов, принадлежат, похоже, молодому человеку. Над ним ночное небо. Он достает из кармана зажигалку, щелкает ею и освещает огоньком свои часы. Стрелки показывают 5:35.
Он видит людей вокруг. На всех одинаковая голубая форма. Как историк он без труда опознает в ней французское обмундирование времен Первой мировой войны. От дыхания людей в морозном воздухе висит мутный пар. Они сидят в траншее глубиной два метра с обложенными досками стенами. Воняет гнилью и горелой плотью. Рене чувствует во всем теле окоченение.
Что я здесь делаю?
Унтер в кепи и с нашивками объявляет перекличку. Звучат фамилии и имена.
Услышав «капрал Ипполит Пелисье», он, к своему удивлению, отвечает:
— Я!
Вывод: в той, старой, жизни его звали Ипполит Пелисье.
Унтер-офицер проверяет своих подчиненных. Подойдя к Ипполиту Пелисье, он смотрит на его личный значок и говорит:
— Послушайте, капрал, мне знаком ваш послужной список, но потрудитесь все же позаботиться о своей внешности. Она должна быть безупречной. Может, убьют, может, нет, но опрятность никто не отменял. Извольте причесаться, пока не нагрянуло начальство.
— Слушаюсь, сержант.
Ипполит удаляется в туалетный угол, где, глядя в зеркальце, быстро приводит в порядок волосы, закрепляя слюной чуб. При этом нынешний Рене Толедано видит, каким он был внешне в своей прежней жизни, в жизни Ипполита Пелисье.
Это я?
Ему не больше 20 лет. Навощенные кончики усиков торчат вверх. Глаза серые, волосы черные, губы тонкие, на подбородке ямочка. Глядясь в зеркало, он как будто успокаивается. Вихры требуют еще слюны. Громовой голос сержанта отрывает его от изучения собственной внешности.
— Что вы там застряли, капрал? Нашли время корчить из себя Нарцисса! Марш на позицию, сейчас будет инспекция!
Ипполит Пелисье торопится в строй и равняется с остальными солдатами. Сержант приказывает проверить винтовки и пистолеты. Щелкают затворы. Наконец объявляют о появлении генерала. Он весь в галунах и медалях, окружен старшими офицерами. Стоя на ящике, он обращается к личному составу:
— Сегодня, 16 апреля 1917 года, здесь, близ города Лана, мы решили перейти в наступление и смять оборонительные порядки немецкого фронта. Неприятель удерживает Дамскую дорогу. Пехота будет продвигаться на сто метров вперед каждые три минуты. Это немного быстрее, чем в Вердене, где мы при схожих условиях сумели отбить форт Дуомон. Мы применим ту же тактику, доказавшую свою успешность. Затем впервые вступят в бой танки «Шнейдер», они ударят врагу в тыл и облегчат задачу пехоты. Цель — достигнуть до наступления темноты южного предместья Лана.
Ипполит поднимает руку:
— Господин генерал!
Ретивые офицеры готовы заткнуть выскочке рот, но Нивель показывает величественным жестом, что готов его выслушать.
— Как там поживают боши? — интересуется Ипполит.
Полководец усмехается:
— Разве вы не слышали все эти дни залпы наших пушек? На них валится град наших снарядов, произведенных в Сент-Этьене. Могу даже привести точные цифры: 5310 наших орудий уже выпустили пять миллионов снарядов малого калибра и полтора миллиона крупного. По всей видимости, три четверти неприятельских порядков уничтожено. Остается только завершить начатое. Немцы несут потери, они измотаны. Они смогут оказать нам лишь слабое сопротивление. Вы подниметесь на этот холм и покончите с ними. Так мы, точнее, вы положите решающей победой конец этой изнурительной войне. После этого тевтонские захватчики уберутся восвояси, а вы героями вернетесь домой, к женам, родным, друзьям, и воцарится мир, как раньше.
Генерал Нивель делает выразительную паузу. Он смотрит на офицеров и мощным голосом провозглашает:
— Час пробил. Уверенность, отвага! Вив ля Франс!
— Вив ля Франс! — дружно звучит в ответ.
— Будьте героями! — заключает генерал.
— Все по местам! — командует сержант. — Приготовиться к наступлению!
Ипполит проверяет кинжал и фляжку. Для апреля очень холодно. Всю ночь шел снег. Солдаты выдыхают все больше пара. Справа от Ипполита Рене видит сенегальцев. Те так дрожат от холода, что слышно клацанье зубов.
Сержант орет:
— Приготовиться!
Большинство солдат хватаются за фляжки и пьют для храбрости ром. Что до Ипполита, то у него во фляжке красное сицилийское вино. Это единственная его причуда, но он крепко за нее держится. Перебродивший виноградный сок его согревает и успокаивает.
На горизонте проклевывается заря. Вокруг носятся птицы, безразличные к людским причудам. Ожиданию не видно конца, всем хочется поскорее выбраться из опостылевших крысиных нор. Наконец ровно в 6 часов раздается пронзительный сержантский свисток, справа и слева по траншее ему вторят другие свистки.
Ипполит одним из первых вылезает по лестнице из окопа. Склон холма крутой, но подниматься по нему можно. Внезапно наползает туча, становится еще сумрачнее, припускает дождь. Заснеженная земля превращается в скользкую грязь.
Слева от Ипполита танки «Шнейдер» один за другим вязнут в грязи. Первые метры пехотинцы преодолевают без сопротивления, под пальбу пушек, утюжащих остатки неприятельских оборонительных позиций. Наверху холма часто вздымаются желтые фонтанчики взрывов, сопровождаемые столбами дыма. Пехотинцы, осмелев, ускоряют бег и достигают проволочных заграждений. Саперы пускают в ход кусачки и методично режут проволоку. Пусть свободен.
Можно лезть дальше. Внезапно очереди из вражеского пулеметного гнезда начинают косить вырвавшихся вперед солдат. Ипполит и его товарищи падают на землю и пытаются целиться в темные каски, высовывающиеся из-за укрытий впереди. Раненый солдат, забежавший дальше всех, срывает чеку с гранаты. Бросок. Немецкие солдаты в пулеметном гнезде выведены из строя. Выскакивающих наружу раненых и покалеченных быстро добивают. Дождь усиливается.
— Вперед, вперед! — кричит сержант, сопровождая крики свистками.
Подъем продолжается недолго: оживает новое пулеметное гнездо, теперь надо зачистить его. Французская артиллерия утюжит вершину холма, дождь делает землю все более скользкой, осложняя задачу. Появляется группа неприятельских солдат, Ипполит с товарищами прижимается к земле. Теперь противник стреляет более метко. Ипполит подбирает вражескую гранату и швыряет ее примерно туда, откуда она прилетела. Он чувствует биение крови в висках, дыхание спирает.
— Быстрее! Вперед! — вопит сержант, предусмотрительно прячущийся за спинами подчиненных.
Голубые выдирают себя из липкой грязи и бегут. Впереди беспорядочные очереди. Солдаты падают один за другим, голос сержанта не умолкает:
— Вперед, вперед! Проклятие!
Потом голос сержанта становится угрожающим:
— Трусов, повернувших назад, ждут пулеметы, установленные внизу специально для них. Если их не достанут эти очереди, то они будут расстреляны как дезертиры!
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- Будет ли продолжение? .
Юрий Лавут-Хуторянский. Клязьма и Укатанагон. АСТ, 2019. 432 стр. - Раскачиваем иммунитет к переменам.
От языка неосознаваемых больших допущений, держащих нас в плену ограничений, к языку предположений, которые мы делаем осознанно. - Как постичь дзен .
Отрывок из книги «Десять минут до дзена» издательства «МИФ». - Сто роз для Чехова.
История усадьбы писателя . - Из жизни морга .
Артемий Ульянов. Молоко за мертвых. Записки санитара морга (аудиокнига). - Библиотека по-новому.
Современное учреждение культуры — это не только книги, но и мероприятия . - «Государство должно вывести учреждения культуры из сферы услуг».
О важности библиотек как культурно-просветительских учреждений и их трансформации в современном мире. - Первая книга арт-группы Doping Pong.
Искусство и литература для всех . - Как стать счастливым? .
Отрывок из книги «Беседы о счастье» издательства «МИФ». - Освободи мозг.
Что делать, когда слишком много дел .
