Весь Чехов в одном обзоре. Он ведь есть везде. И всегда. В крупных театрах, в антрепризе. Традиционный и осовремененный. Чехов если и не наше всё, то весьма многое. И для творцов, и для зрителей.
Популярность пьес Чехова в театре неизбывна. Его ставят регулярно, без «всплесков интереса» и пауз. Иногда даже хочется, чтоб эти паузы возникли. Для переосмысления. Появления принципиально новых трактовок. Чтоб ставленные-переставленные тексты наконец отлежались и зазвучали свежо.
Парадокс Чехова в том, что его пьесы одновременно гуттаперчевы и жёстки. Подвижность сочетается с очень внятно прорисованным взглядом. Из любого чеховского сочинения можно сделать всё что угодно в зависимости от фантазии постановщика. Хоть развесёлую комедию, хоть лютый фарс, хоть трагедию до надрыва.
Частенько в плен берёт эпоха. С соответствующими костюмами, интонациями нараспев. У многих стереотип: Чехов — это платья под горло, кружевные зонтики, парусиновые пиджаки. Люди-чудаки, романтичные, возвышенные.
А вот Чехова-абсурдиста, Чехова-насмешника, ядовитого и желчного, горестного, за словами которого можно разглядеть гораздо больше, чем в словах, замечают нечасто. Но есть, к счастью, и такие работы. Переносимый в нынешнее время (или вовсе уводимый в безвременье) Чехов звучит острее. Понятнее. Ближе.
Сегодня в Москве очень много Чехова. А будет ещё больше — нынешний год для писателя юбилейный, и уже сейчас каждый второй театр считает своим долгом отметиться. Однако хочется, чтоб нарождались в этом безумии и такие спектакли, о которых интересно будет вспомнить, когда торжества закончатся. А пока посмотрим на уже имеющийся комплект.
«Сохранение наследия»
«Чайка», МХТ им. Чехова
Это спектакль Олега Ефремова. Единственный, оставшийся в давно и неоднократно перекроенном репертуаре театра. Его нежные, проникновенные «Три сестры» тоже шли довольно долго.
Конечно, состав в «Чайке» с премьерных дней не один раз поменялся, и благодаря вошедшим актёрам многие образы родились заново. И всё же это спектакль «прежнего» МХАТа: традиционно-психологического, спокойного, мудрого.
Его существование символично для театра, несмотря на кардинальные изменения и «новое тысячелетье на дворе», здесь чтут традиции.
«Самое лирическое прочтение»
«Три сестры», театр «Современник»
Через этот спектакль режиссёр Галина Волчек отражала своё ощущение меняющегося времени. Тревожный и волнующий, он говорил об обычной, близкой нам жизни.
Нынешняя редакция третья по счёту. И самая светлая. Спектакль заставляет поверить в ту самую «новую жизнь», о которой столько говорится со сцены.
Вдруг оказалось, что чеховская история — о совсем молодых людях. Их жизнь только начинается, и они не понимают, что с ней, жизнью, делать. Неловкие, растерянные, сумбурные.
Ведь так хочется задержаться в том времени, когда можно всё: любить, летать, говорить то, что думаешь. А ведь совсем скоро они изменятся. Выживут, но станут чёткими и правильными. Циничными. Придётся. Повезло в какой-то степени Тузенбаху: он уходит, не успев измениться, не испытав грядущей душевной тяжести.
«Самый безысходный спектакль»
«Вишнёвый сад», Международный фонд Станиславского
Великий литовец Эймунтас Някрошюс вспомнил, что «Вишнёвый сад» ― последняя пьеса Чехова. Завещание. И сделал основной мыслью своего спектакля смерть.
Всё происходящее на сцене — агония. Агония живых существ, постепенно поглощаемых темнотой. Изламываются их души, переворачивается сознание. Смотреть спектакль страшно. Но и волнительно-завораживающе.
Финал с массовым расстрелом напоминает по настроению фильмы Ларса фон Триера.
«Самый красивый спектакль»
«Вишнёвый сад», Российский молодёжный театр
Вместе с художником Станиславом Бенедиктовым Алексей Бородин придумал оригинальное пространственное решение: зрители сидят на сцене, но по диагонали, чтобы видеть часть зала. Главенствует белый цвет: в нём и романтика юности, и констатация увядания, ухода. Основные события происходят в двух шагах от первого ряда, от чего зритель чувствует себя гостем в доме Раневской. Светлое жилище населено призраками (в промежутке между третьим и четвёртым актом на стенах танцует множество теней, и кажется, что привидения вместе с хозяевами покидают дом). Здесь так много мечтали, но ни одна мечта не воплотилась в жизнь. Поэтому атмосфера вокруг так легка и мучительна.
«Самый актёрский спектакль»
«Дядя Ваня», Театр под руководством Табакова
Режиссёр Миндаугас Карбаускис сделал спектакль, состоящий из актёрских бенефисов. Далёкий от эстрадности и перетягивания одеяла на себя, наоборот, деликатный. Жизнелюбивый и одновременно печальный.
Все существуют в органичном ансамбле, более того, никто не выбивается из хрупкой, паутинно-лёгкой ткани спектакля. Утончённый, трагический Войницкий Бориса Плотникова, уверенный, блестящий Серебряков Олега Табакова, нежная Соня Ирины Пеговой, мужественный Астров Дмитрия Назарова — калейдоскоп, каждый раз складывающийся по-разному, но одинаково увлекающий в чеховский мир.
«Самая необычная героиня»
Рената Литвинова — Раневская, «Вишнёвый сад», МХТ им. Чехова
Многим эта Раневская, конечно, не понравилась. В таком традиционном, тихом, размеренном спектакле она — яркое пятно. Клякса. Густой цвет на фоне общего пастельного.
Меж тем героиня Чехова как раз такая — нервная, болезненная, неуживчивая, немного инфантильная, при этом необычайно стильная и эффектная. Женщина-женщина. Литвинова вживается в образ лучше всех остальных участников спектакля, она проживает каждую минуту, и ей веришь безоговорочно.
«Самый современный герой»
Михаил Трухин — Лопахин, «Вишнёвый сад», Международный фонд Станиславского
Трухину эта роль досталась в наследство от Евгения Миронова. И, разумеется, он сыграл её по-своему. Миронов играл нежного, влюблённого, ясноглазого Лопахина. Трухин же играет человека обречённого. Весь мир ему принадлежит, а ему этого не надо. Потому что счастья нет. И оно невозможно.
Что-то актёр взял здесь от своего Гамлета, погружённого в бездну отчаяния. Оба этих героя на вершине жизни, а смерть уже пришла за ними и выглядывает из-за поворота.
«Глаза зрачками в душу»
«Дядя Ваня», Театр им. Вахтангова
Все последние спектакли режиссёра Римаса Туминаса рассказывают о времени «после конца света». Опустошённая земля с призрачными остатками жизни, а герои либо призраки, либо бьющиеся в последних конвульсиях.
В «Дяде Ване» усилено и заострено как раз противодействие между людьми, пытающимися из последних сил остаться на этом свете, и теми, кто уже давно умер, пусть даже в душе.
Вместо привычной чеховской усадьбы на сцене — подобие бункера, где от стен веет холодом и негде найти приют. Неспроста обитатели этого места такие же ледяные. Бесчувственные.
Профессор Серебряков напоминает пушкинского Командора, которого ни выстрелом не повалить, ни эмоциями не разжалобить. Под стать ему и супруга, в которую все вокруг влюблены, а она не в состоянии не то что ответить на чувства, но даже осознать их. Войницкий оказывается самым живым во всей этой компании.
Ему невыносимо больно чувствовать свою непохожесть на остальных, от этого ему страшно одиноко. Он всем мешает, напоминая, что и они когда-то были живыми.
«Авторская версия»
«Платонов. Третий акт», Российский молодёжный театр
Режиссёр-дебютант Александр Доронин выбрал из чеховской «Пьесы без названия» (она же «Платонов», она же «Безотцовщина») третий акт и поставил его как самостоятельное произведение.
По сюжету именно здесь собрался весь эмоциональный накал: главный герой, поочерёдно принимая визитёров, каждый из которых активно претендует на его жизнь, доходит до самого плачевного душевного состояния, приводящего в итоге к гибели. Гибель останется за кадром, но почувствуется.
Скромный по части внешнего, очень точный психологически, этот небольшой спектакль показывает сегодняшнее отношение к Чехову как к автору пластичному, лёгкому и страшному.
«Над собой смеётесь»
«Вишнёвый сад», «Ленком»
Марк Захаров подтверждает новым спектаклем свою репутацию грустного насмешника. По первости многие вещи возмущают: от вольного обращения с текстом до маловменяемого Пети Трофимова и откровенно демонстрируемой связи Раневской и Лопахина (до сего момента в других «Вишнёвых садах» можно было наблюдать их эмоциональную связь, но не физическую). Однако вскоре убеждаешься, что всё это Захаров делает нарочно. И спектакль он сделал про собственный дом — сам «Ленком». С тем бесстрашием, той горечью и пониманием дела, на которые способен только он.
Номинация «Трилогия»
«Жизнь прекрасна. По Чехову» («Чёрный монах», «Дама с собачкой», «Скрипка Ротшильда»), МТЮЗ
По Чехову, «жизнь прекрасна» — это невероятный, сверкающий и кратковременный прорыв, бесповоротно меняющий сознание героев и приводящий их в итоге к печальному концу.
Причём роль этого взлёта, переходящего в слом, чаще всего играет любовь. Сворачивающая шею Гурову и Анне в «Даме с собачкой», порождающая раздвоение сознания в «Чёрном монахе», оставляющая в космическом одиночестве в «Скрипке Ротшильда».
Режиссёр Кама Гинкас безжалостен к своим героям и одновременно очарован ими. Острота и отчаяние, кротость и прощение — отличительные черты всех трёх спектаклей.
Читать @chaskor |