Китай растет, и кризис ему не помеха. Но несмотря на экономические успехи последних десятилетий, КНР — страна небогатых и бедных людей. В этом году экономический рост в Китае снизился до 8,5%. Скептики утверждают, что этот рост ненастоящий и объясняется почти исключительно тем, что правительство закачало в экономику 4 трлн юаней (586 млрд долларов).
На это можно возразить, что стимулировали все, а растёт далеко не у всех.
В Китае, кстати, не очень довольны: там хорошим показателем считаются двузначные темпы роста. С тех пор как власти КНР в 1978 году начали реформы, экономика страны выросла в 70 раз. Тем не менее расти ещё есть куда: если поделить китайский ВВП (4,4 трлн долларов) на число жителей страны (1,3 млрд), то окажется, что по душевому показателю Китай находится в начале второй сотни стран (Россия — в начале шестого десятка).
Текущие и прогнозируемые экономические показатели, по данным МВФ
| 2007 | 2008 | 2009 | 2010 | 2011 | 2012
| |
| Рост/падение ВВП, % | 13,0 | 9,0 | 8,5 | 9,0 | 9,7 | 9,8
|
| ВВП на душу населения (в долларах) | 2 560 | 3 259 | 3 565 | 3 925 | 4 336 | 4 817
|
| Инфляция, 2000=100 | 113,7 | 120,4 | 120,4 | 121,2 | 123,0 | 125,2
|
| Инфляция, % | 4,8 | 6,0 | -0,05 | 0,6 | 1,5 | 1,9
|
| Сальдо платёжного баланса, % ВВП | 11,0 | 9,8 | 7,8 | 8,6 | 8,7 | 9,1
|
| Сальдо платёжного баланса, млрд долларов | 371,8 | 426,1 | 371,5 | 451,2 | 507,6 | 594,9 |
Из пепла
За 30 лет реформ работа проделана большая. В конце 70-х Китаю и правда пришлось начинать практически с нуля. Скажем, в 1984 году душевой ВВП был меньше 300 долларов (в год, в год!). Чудовищные маоистские эксцессы завели страну в тупик. Большой скачок, устроенный председателем Мао в конце 60-х, стал скачком к разорению. В результате дезорганизации промышленности, сельского хозяйства, торговли и последовавшего за этим экономического краха десятки миллионов людей умерли от голода. В середине 60-х очередная кампания — культурная революция — ввергла страну в хаос. Осколки сумел сложить Дэн Сяопин, модернизатор и прагматик.
Переломным моментом в истории КНР стал декабрь 1978 года, когда третий пленум ЦК КПК одиннадцатого созыва принял решение о переходе к рынку. Конечно, об отказе государства от контроля над экономикой речь не шла. Даже сейчас, спустя 30 лет после начала реформ, стратегические отрасли (энергетика, тяжёлая промышленность и т.д.) по-прежнему принадлежат государству. По разным оценкам, госсектор занимает от 30 до 70% экономики.
Переход к рынку по-китайски означал появление пространства для частной инициативы, для начала — в сельском хозяйстве и мелком бизнесе. Получив возможность улучшить своё положение, китайцы, как и любые другие люди на их месте, задвигались. За шесть лет с момента демонтажа системы коллективного «хозяйствования» (иными словами, рабства) — с 1978 по 1984 год — реальные доходы крестьянских хозяйств выросли на 60%. Голод был побеждён.
Частное предпринимательство и частный капитал стали двумя моторами, позволившими экономике КНР взлететь. Стоило приоткрыть форточку для внешних и инвесторов — и в страну потекли миллиарды, в первую очередь от богатой китайской диаспоры. Власти позволили предпринимателям торговать со всем миром и завели в стране особые экономические зоны со специальным льготным режимом для бизнеса (в том числе зоны свободной торговли). В 80-е годы правительство постепенно отказалось от регулирования цен, а планирование производства в значительной степени уступило место заданиям по сбору налогов.
Ускоренная урбанизация
Разумеется, китайское экономическое чудо нельзя объяснить каким-то одним фактором. Но есть одна очень важная вещь, о которой часто забывают — например, когда сравнивают Горбачёва с Дэном. КНР накануне реформ была страной, где городское население составляло примерно 20%. Даже сейчас, после 30 лет бурного развития, в городах всё ещё живёт чуть больше половины населения, отчасти потому, что миграцию сдерживают административными запретами. Для сравнения: в России городское население — это три четверти всех жителей, во Франции — примерно столько же.
Успех довольно робких поначалу китайских реформ был в значительной степени обусловлен энергией урбанизационного ресурса. Десятки миллионов людей, двинувшихся из деревни в город, были готовы работать много, тяжело и за небольшие деньги. Привыкшие к нищете и голоду, они не требовали для себя никаких начальных условий, тем более государственной социальной помощи (такого в КНР и сейчас, можно сказать, нет) и разных роскошеств типа бесплатных школ и больниц. Труд был дёшев, а соединение его с (иностранным) капиталом немедленно привело к взрыву производительности: ведь в результате мудрого правления Мао китайская деревня в смысле агротехники и орудий производства была отброшена на столетия назад (ручной труд, ни тебе машин, ни тебе удобрений), а промышленность находилась, как утверждают свидетели, на уровне Советской Средней Азии тридцатых.
Разрешив частное предпринимательство и торговлю с внешним миром, власти дали возможность выкарабкаться из нищеты 500 млн человек. Но многие остаются за бортом, точнее, оставлены за бортом, потому что в КНР свобода передвижения граждан ограниченна, не так, как в дореформенные времена, но тем не менее. Некоторые находят способ обойти запреты, но не все.
Бедные люди
По данным Всемирного банка, 27% населения КНР, то есть 254 млн, — это люди, живущие менее чем на 1,25 доллара в день . Согласно официальной китайской статистике, бедных, то есть живущих ниже установленной государством черты бедности, 57 центов на человека в день, — меньше 2%, и все они живут в сельской местности; в городе, считают власти, бедных нет вообще.
Слово «бедность» часто вводит в заблуждение. Китайская бедность тоже разная. Бывает бедность, когда нечего есть, нечего надеть и нет крыши над головой. Недавно социологи выясняли у незажиточных китайских горожан, кто такие бедные. Им часто указывали на уличных попрошаек. Многие респонденты гордо говорили: «Я не бедный (не бедная), мне всегда хватает на еду».
Есть в Китае и другое представление о бедности. Например, сейчас в китайской деревне семья считается бедной, если в ней недостаточно денег, чтобы оплатить образование детей (то есть ребёнка), услуги врача, и нет средств на то, чтобы построить дом (дома имеются в виду скромные, за несколько тысяч долларов). Если денег не хватает на одежду и развлечения, это уже не бедность, а так. В городе бедность уже иногда измеряется в абсолютных цифрах. С точки зрения «недавно понаехавших», порог, отделяющий бедность от нормы, — примерно 120 долларов в месяц на семью .
Конечно, бедность — явление в основном сельское. Сельская жизнь в Китае отличается тем, что крестьянское счастье переменчиво, и почти треть деревенских балансирует у черты бедности, то вырываясь в зону относительного достатка, то впадая в нищету. Значительную часть не признанных официально городских бедных (таких, которым хватает на еду, но не хватает на всё остальное) составляют мигранты, нелегально или полулегально приезжающие в город на заработки. Их, по приблизительным оценкам, 150 млн.
Всемирный банк в свежем обзоре китайской бедности робко предлагает властям КНР пересмотреть свои 60-центовые представления об уровне бедности, не мешать крестьянам переезжать в города и позаботиться хотя бы о начальном образовании граждан. В 2005 году в стране насчитывалось 116 млн неграмотных (не умеющих читать и писать) людей — и это по официальным, приглаженным данным. Что ужасно, за пять лет, с 2000 по 2005 год, число неграмотных выросло на 33%.
- Справка
Китайская мозаика
Китайцы необыкновенно склонны к сбережениям. Даже бедные крестьянские семьи исхитряются откладывать 18% сбережений. В среднем китайцы откладывают от 30 до 40% того, что зарабатывают. Власти КНР тоже склонны к сбережениям. В 2009 году ЗВР Китая превысили 2 трлн долларов.
Чтобы читать газеты, нужно знать 3 тыс. иероглифов. В сельских школах учат полторы тысячи. Если человек учился в сельской школе, он считается грамотным, хотя на самом деле он может не уметь ни читать, ни писать.
Китай принято считать куда более рыночной экономикой, чем Индия. Тем не менее в Индии государственный сектор генерирует 7% ВВП, а в Китае — более 30%. Если не учитывать неформальной экономики, горожан, работающих в госсекторе, до сих пор больше, чем работников частного сектора.
Коммунистическая партия назначает больше половины всех топ-менеджеров.
Один процент самых богатых граждан КНР контролирует 60% национального богатства.
В 1981 году доля бедных в КНР составляла 85%, в 2007 году — 37%.
По оценке Всемирного банка, 45% работающих китайцев работают в сером секторе. Среди людей с начальным образованием таких 78%.
Каждый пятый китайский крестьянин ходит на заработки в город. В 43% сельских домохозяйств есть по крайней мере один «отходник». Примерно треть доходов сельских домохозяйств — это деньги, которые присылают «отходники».
В богатых провинциях КНР в школу ходят все дети, в бедных провинциях — только 40%. В бедных семьях на ребёнка приходится 900 юаней в год, обучение в начальной школе стоит 250 юаней, а в средней — 450 юаней.
В целях борьбы с коррупцией китайское руководство приняло больше 1200 нормативных актов. Прямой ущерб от коррупции, по подсчётам Центра Карнеги, составляет 86 млрд долларов в год.
Сейчас в Китае идёт 11-я пятилетка.
Номенклатура
КНР — нетривиальное социалистическое государство. Обычно китайскую модель описывают примерно так: «ноль политических свобод плюс полная экономическая свобода». Это очень большое упрощение. Если сравнивать современный Китай с брежневским Союзом, то у китайцев политических свобод, особенно в части доступа к информации, несравнимо больше (хотя если сравнивать с современной Россией, Китай сильно проигрывает). С другой стороны, степень свободы китайского бизнеса часто преувеличивают. Например, в стране по-прежнему существует классическая социалистическая номенклатура со всеми вытекающими.
Номенклатурой («кадрами») ведает Центральный организационный департамент. В данный момент этим таинственным и могущественным учреждением руководит человек по фамилии Ли, который некоторое время стажировался в Гарварде.
Пытаясь объяснить американскому читателю, что такое организационный департамент, журналист The Financial Times Ричард Макгрегор пишет: «Вообразите себе государственное учреждение, которое назначает всех губернаторов, их замов, мэров крупных городов, министров, топ-менеджеров всех крупнейших корпораций типа General Electric и ExxonMobil, судей Верховного суда, главных редакторов The New York Times, The Wall Street Journal, Washington Post и других крупных газет и журналов, всё телевизионное начальство, ректоров Йеля, Гарварда и всех остальных университетов, директоров всех исследовательских центров типа Института Катона или Фонда Карнеги и пр. и пр.» Все соответствующие должности в Китае являются номенклатурой КПК, а решения о том, кто их займёт, принимает департамент. Так партия, она же государство, контролирует экономику.
Назначения происходят по правилам, но в правилах официально установлены исключения — например, для «молодых, но исключительно способных» кадров. Способные кадры часто встречаются среди членов семей руководства партии и государства. Например, бывший премьер Ли Пэн был неравнодушен к судьбам китайской энергетики. Он пристроил свою исключительно способную жену в атомную отрасль, сына — президентом в энергетическую корпорацию China Huaneng Corporation, а дочку — вице-президентом в другую энергетическую корпорацию, China Power Investment Corporation. Другой премьер, Чжу Жунцзи, неровно дышал к финансовому сектору и сделал родного сына главой крупнейшего инвестбанка в стране — China International Capital Corporation.
Партийный контроль за частной инициативой породил цветущую коррупцию. С коррупцией борются заклинаниями (то есть распоряжениями и постановлениями), а она, проклятая, не слушается. Откаты откатываются, заказы пилятся. Должности продаются. Иногда в результате закулисной борьбы кое-что выплывает наружу. Недавно, например, конкуренты загрызли мэра Сюй Цзунхэна . Шэньчжэнь — витрина китайских достижений, место исключительно сладкое. Достойный господин Сюй свой пост, вероятно, купил. Почём — не сообщают. Известно, что мелкие бюрократические посты можно купить за несколько десятков тысяч долларов. Например, в 2007 году в Сычуани поймали мошенника. Этот китайский Хлестаков обещал клиенту, местному чиновничку, тёплое место всего за 63 тыс. долларов. Для сравнения: на эти деньги можно было бы обучить грамоте больше 30 тыс. крестьян.
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
