Прежде всего, конечно, «Родина или смерть» Виталия Манского, знаменитого документалиста, пару лет назад снявшего шокирующую «Девственность». Новый фильм Манского будет похлеще: если там автор разоблачает закулисные игры и манипуляции продюсеров «Дома-2» (за что они и подали на него в суд), то здесь Манский уже связался с кубинским КГБ, обошел на повороте Рауля Кастро, сняв вдохновенную, честную, в своем роде «пламенную» картину об Острове свободы.
Ни КГБ, ни товарищ Рауль, однако, ничего не поняли, восприняв фильм чуть ли не как апологетический, притом что любой, кто видел фильм, понимает, что речь здесь совсем о другом.
Насчёт пресловутой свободы: как выяснилось, никакой такой «свободой» здесь и не пахнет, остров находится под неусыпным контролем военной диктатуры, никакие законы и меры социальной защиты не соблюдаются и, что самое главное, кубинцы не только живут за чертой бедности (за этой чертой и мы с вами живём), но на грани голодного вымирания.
Таким образом, эксперимент с построением коммунизма в отдельно взятой (за горло) стране, о котором мечтали и продолжают мечтать западные леваки, вполне удался. И если кубинцы не обрушат свой преступный режим в ближайшее время, то, боюсь, на Кубе произойдёт невиданная доселе гуманитарная катастрофа, сравнимая разве что с голодомором или холокостом.
Любопытно, что все эти замечания, больше похожие на общие места (любопытствующий и неравнодушный знает, что происходит на Кубе), имеют к фильму Манского… косвенное отношение. То есть всё это там есть, спору нет, однако не впрямую, не в лоб, без агитационного пафоса и пережима. Всё сказано, но вскользь, что называется, эвфемизмами. И отнюдь не потому, что Манский опасался козней кубинских спецслужб, а потому, что его картина, как это ни странно прозвучит, о другом.
«О чём же?» — спросите вы. Отвечаю: о жизненной силе, о необыкновенной витальности и жизнелюбии кубинцев, об энергетике этого региона, в своё время прославленного и Маркесом, и другими. И не только писателями, исповедующими «магический реализм», но и режиссёрами, от Рейгадаса до Эскаланте. И даже если их «магия» постепенно перерастает в типичный для Европы «кризис», этот самый кризис окрашен в буйные цвета волшебства этих мест. Рейгадас, правда, обижается, когда с ним об этой самой магии заговариваешь: я, говорит, не люблю этническое кино, более склонен к универсальному…
Вот и фильм Манского — с виду «этнический», то есть переливающийся, магический, витальный, вдохновенный, на самом деле есть универсальный код, онтология и эпос Кубы. И шире — Латинской Америки. Кстати говоря, сами кубинцы, посмотревшие картину, не верили, что снял её русский, — настолько автор вошёл внутрь, увидел Кубу как бы и снаружи, и изнутри одновременно.
Продюсер фильма надеется, что «Родину или смерть» купят страны Латиноамериканского региона: для них он пойдёт в аутентичной версии, то бишь на испанском, без, естественно, закадрового перевода на русский. Который страшно мешал мне, портил архитектонику фильма. Мешал получить в полной мере «семантическое» удовольствие.
Каковое я целиком и полностью получила на просмотре фильма Костомарова и Расторгуева «Я тебя люблю». Там, наоборот, в целях сравнения я читала английские субтитры, с наслаждением вслушиваясь в русский… мат. Густой и изобретательный, сплошной и безо всяких там «эвфемизмов». И вовсе не потому, что являюсь мазохистом, нимало. Тут вопрос в другом: авторы смонтировали картину из реального видео, которое наснимали молодые люди и девушки из Ростова про самих себя. Материала было часов на сто, из которых было выбрано на полтора (часа) — и КАКИЕ полтора! Сплошное упоение!
Как сказала одна дама, мол, это что-то вроде «Дома-2»: снимай всё подряд и вот те пожалста — кино готово. Ан нет, здесь отбор был строжайший, и именно монтаж и не что иное и предрешил концепт этой блестящей картины. «Дом-2» тут ни при чём: тот же Манский, как уже было сказано, разоблачил технологии этого проекта, где всё делается по подсказке, всё срежиссировано заранее. Здесь же людям дали полную свободу: жизнь как она есть, однако смонтированная — то есть организованная — по принципам искусства.
Я тут в пресс-центре, где пишу эту статейку, поговорила с Костомаровым: это о чём? Семантический выворот? Невозможность контакта? Нет интерактива? Мат как замена чувств, как сильное выражение таковых в их отсутствие? Костомаров, милый такой молодой человек (он, кстати, член большого жюри «Кинотавра», и его фильм показали вне конкурса), отвечал, что типа уже всё сказал своим фильмом. Добавив, что любовь — это работа и его герои не хотят трудиться на этой ниве.
Не совсем согласна: эти матерщинники — вроде бы примитивные существа (ну ни слова, ни фразы без мата!), но не подонки, не маргиналы, не фашисты и вообще не придерживаются никакой идеологии. И даже любить умеют: к одному из главных героев, отправившемуся в армию (чтобы, между прочим, «вдоволь» поесть — у него зарплата 80 долларов на заводе), приезжает его девушка, сообщив ему, что беременна. Вот тут-то, будете смеяться, мат кончается: вместо ругательных обозначений «телесного низа» (как Бахтин говаривал), этого вроде бы недоумка вдруг охватывает нежность. И словесная в том числе: такая неловкая, не умеющая себя выразить, но таки нежность…
Так что всё не так просто, господа, не так просто; другой вопрос, что великий и могучий — и не только на окраинах империи, но и в самом её сердце, в Первопрестольной, — претерпевает чудовищные изменения. С другим «великим и могучим», то бишь с английским, жаловались мне американские филологи, то же самое происходит: типа наш божественный высококультурный язык подпортили ребята негры: fuck да fuck, и ничего больше…
Ха! Куда этому самому fuck(у) (делов-то, подумаешь!) до наших ростовчан! Посему, читая параллельно английские титры, я просто укатывалась: «бабка» там переведена как lady («леди», пардон), а прочие выверты и изыски русского мата либо опять-таки этим «факом» переводятся, либо описанием действия. Типа «я твою мать хотел бы полюбить немного», если дословно. Смешно, правда?
Кстати говоря, после костомаровско-расторгуевского опыта «прямого кино», документально-правдивого, да и после документального эпоса Манского, другим режиссёрам будет сложнее бороться за внимание критиков (насчёт зрителей я не знаю): соблюсти меру достоверности в кино, снятом по сценарию, гораздо сложнее. Мешает «литература» или, не дай бог, литературщина.
Между тем в залах «Кинотавра» или на площади перед Зимним дворцом, где идут фильмы под открытым небом, как это принято, скажем, в Локарно, полно народу. Места нужно занимать заранее (почти как в Канне!). Как выяснилось, сочинцы неравнодушны к искусству движущегося изображения: вчера на площади был показан фильм Гинзбурга «Generation П» и свободных скамеек не было. Смеялись и даже плакали, все как один трезвые. Я пишу об этом потому, что раньше во время просмотра на площади, как будто специально провоцируя бурную реакцию, одна тётка разносила по рядам водку и пирожки. Теперь вместо неё стоит унылый милиционер, следя за порядком и трезвостью. Вчера, правда, он чуть не упустил пронос спиртного в ряды киноманов: так хохотал и радовался, что чуть не нарушил служебный долг. Однако обошлось, слава тебе господи.
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- К просмотру: после рабочего дня .
10 фильмов, пронизанных аналитической психологией Карла Юнга. - Физкультпривет грибов!
Уикэндовое кино от Александра Чанцева. - Как кинотеатры готовятся к выходу из карантина.
Истории больших сетей. - Надо видеть.
Любимые фильмы Сета МакФарлейна. - Билли Уайлдер: Легкое дыхание.
Когда-то он зажег звезду Монро. - Чародей здесь больше не живёт.
История режиссера, создавшего знаменитые кинокартины. - Не только о мужчинах.
20 великолепных фильмов, которые прошли тест Бекдел. - Леонид Гайдай: смех сквозь слезы.
- Подборка захватывающих фильмов на выходные.
Надо видеть: любимое кино Дени Вильнева. - Кино для тех, кто еще не вышел на улицу .
Надо видеть: любимые фильмы Греты Гервиг.
