Выставка в Царицыне «Вокруг света с мольбертом» показывает трансформацию русского восприятия мира. От идиллического образа заграницы — к пролетарско-демократичному, от элитарно-буржуазного до глобализированного. Россия меняется вместе с планетой!
Музей-заповедник «Царицыно» при поддержке Русского музея и организации «Интурист» сделали масштабную выставку «Вокруг света с мольбертом» на тему путешествий в русской живописи. 200 картин демонстрируют трансформацию нашего восприятии планеты.
Эротический виноград
В первые путешествия Академия художеств отправляла своих питомцев только в конце XVIII-начале XIX века. Самыми знаменитыми из таких путешественников-художников стали братья Карл и Александр Брюлловы.
Российское государство любило диктовать живописцам, что и как рисовать, поэтому вырвавшиеся из-под тотальной опеки художники позволили себе за рубежом разнообразить приёмы и жанры, создавая этюды с бытовыми сценками: археологические раскопки, карнавал, просто уличное движение.
Кроме исторического полотна «Последний день Помпеи», Карл привёз множество холстов с красотками, эротично собирающими виноград. Репродукция картины «Итальянский полдень» (1822) с пышногрудой собирательницей и сейчас висит на стене в каждом втором доме в провинции.
Заграница поначалу представлялась нашим художникам в сентиментальном свете. Лунный «Неаполитанский залив» Айвазовского и солнечная «Венеция» Иванова — образцы идеального изображения природы: вечный штиль, тишина и благодать. Нашему человеку Италия и Франция казались раем.
Самый центр рая, конечно,— экваториальный остров Цейлон. Князь Алексей Салтыков на рисунке «В тропическом лесу Цейлона» (1844) изобразил двух чудесных местных красавиц топлес рядом, с застёгнутым на все пуговицы, европейцем.
Эффект от показа раздетых женщин на фоне одетых мужчин на картине «Завтрак на траве» Мане вызвал небывалый скандал даже в Париже. Однако случится это аж через двадцать лет после рисунка Салтыкова.
Цветовой взрыв
Поколение Ильи Репина уже предпочитало Риму столицу Франции, куда переместился мировой центр живописи. Но русские художники стойко не поддавались ветреному духу импрессионистов. Парижанки и парижане в изображении Репина и Коровина выдержаны в сдержанной гамме, почти документально.
Первый, кто расцветил свою палитру был Петров-Водкин. До Европы он добрался (дорвался!) на велосипеде — финансирование взяла на себя велосипедная фирма. Дамы «В кафе» (1907) Петрова-Водкина — праздничных, изумрудно-канареечных оттенков. Но пика экспрессия цвета достигает в творчестве Климента Редько.
Цензурными стараниями советских чиновников этот гениальный мастер почти забыт. Организаторы экспозиции заметили, что придётся его заново «открывать». Что ж, откроем — он того стоит!
Клим Редько (1897-1956) — ученик Кандинского и Малевича — сочетал метафизическую абстрактность с символической образностью. В 1927 выбил у Луначарского творческую командировку в Париж, где и застрял на восемь лет. Там сотрудничал с журналом «Монд» и дружил с Пикассо.
Холсты Редько вмещают в себя весь цветовой спектр — сквозь его персонажи мы видим все оттенки закатного неба: от жёлто-красного — до фиолетового. Этот приём часто использовали японские мастера гравюр, но в западной живописи его встретишь нечасто.
Редько — это феерический модерн! Его «Парижанка» (1931) радужной расцветкой разительно отличается не только от парижанок Репина, но и от моделей Петрова-Водкина.
После прибытия на родину Климент Николаевич (вместе с Родченко, Татлиным и другими гениальными леваками) был задвинут на задний план художественной жизни. Был исключён из Союза художников «как поддавшийся влиянию западной культуры». Подвизался на преподавательской деятельности в Сельхозакадемии имени Тимирязева. Мне кажется, останься он во Франции — достиг бы уровня Шагала. Но хотя бы сейчас мастеру надо вернуть, украденную советскими идеологами славу.
Даже воспеватель идеальных спортивных тел Александр Дейнека (наш ответ нацистской Лени Рифеншталь!) позволил себе в Париже фривольно изобразить крупную, фигуристую (в физкультурном вкусе Дейнеки!) даму в кафе. Здесь также представлен его портрет девушки в шляпке с крошечным пёрышком, выполненный в насыщенном красном цвете. Такой мощной цветовой экспрессии у заслуженного советского академика больше не наблюдалось.
Общий дом, общая помойка
В 30-е годы XX столетия русские художники перестали быть чужими на празднике жизни. И даже такой придворный портретист членов Политбюро как Александр Герасимов живенько изобразил «Париж ночью» (1934): ресторанные столы, бабы, закуски.
Чувствуется, Герасимов не отказывал себе в простых радостях во время творческой командировки во Францию. Наверное, поглядев на это игривое полотно, товарищ Сталин решил, что хватит нашим художникам прохлаждаться по заграницам — пусть дома сидят. Его с Ворошиловым рисуют.
Поэтому на лет двадцать художественные эксперименты с репортажами прекратились.
Некая свобода выражения осталась только в советском плакатном творчестве для «Интуриста»: на имиджевом поле художникам было позволено чуть больше, поскольку нужно привлекать любопытствующих западных граждан с их валютой. На выставке представил свою коллекцию плакатов собиратель Кирилл Калинин.
Да, здесь есть и игра с разными планами, и конструктивистские наработки. Любимый плакат Кирилла — «Увидеть СССР?» («See USSR?»), где всё это сфокусировано: концентрические солнечные круги, чёрная гора, похожая на терриконик, делит плакат надвое, силуэт фотографа в центре. Этот шедевр 30-х Николая Жукова выстроен по родченковским канонам.
Пародийное продолжение этих плакатов — работы современного художника Павленко. Упитанный новый русский в лыжных очках с бокалом шампанского, тыкая пальцем в зрителя (типа «Ты записался в добровольцы?»), вопрошает: «Ты побывал в Куршевеле?». Русские из робких гостей стали буржуазными хозяевами жизни!
Как промежуточное звено — полотна художников периода застоя: в разных странах их интересовали люди исключительно пролетарского происхождения — рыбаки, фермеры, угнетённые негритянские рабочие. Сквозь непритязательные задворки нашим зрителям (как в легендарной телепрограмме «Международная панорама») мерещился блистательный и недосягаемый Забугорный мир.
Но в 90-е и в 2000-е заграница перестала быть для нас экзотикой, превратившись в часть глобализированного мира, который приобрёл общие черты: небоскрёбы, утилитарность, стандартизация, машины, горы отходов. В точности как на полотне Константина Худякова «0-zero»(2008). Может, этот «нулевой» город — Нью-Йорк? А может, Москва?
Зато теперь мы везде как дома!
Выставка «Вокруг света с мольбертом»
Читать @chaskor |