Не секрет, что в настоящее время одни литературные издания закрываются («Арион»), другие испытывают серьёзные финансовые трудности («Октябрь», «Звезда»). Поэзия не всегда доходит даже до искушённого читателя, не говоря уже о массовом. Между тем, число интересных, талантливых поэтов, продолжающих заниматься своим прекрасным и немного безумным делом, не убывает. Издательство «АСТ» решило исправить ситуацию в рамках серии «Поэтическое время», навести «мосты» между читателями и современными поэтами, чьи сборники, получавшие большое количество отзывов литературных критиков, к сожалению, выходили лишь небольшими тиражами в не самых крупных, но престижных издательствах. Первым «пробным шаром» этой серии стала «Летяжесть» Инги Кузнецовой — серия из шести книг, результат двадцатипятилетнего творческого пути автора.
Даже при беглом просмотре книги можно заметить, что она составлена достаточно необычно. В начале и в конце — новые книги стихов — «Летяжесть» и «Неандертальская книга», словно обрамление предыдущих сборников: «Сны — синицы», «Воздухоплавания», «Внутреннее зрение» и «Откровенность деревьев». Таким образом, привычная манера размещать стихотворения от старых к новым — хронологическая или чуть менее привычная — от новых к старым — нарушена.
При этом мешанины в случае с построением «Летяжести» не наблюдается, и при сравнении «начала» с «концом» и «серединой» явно прослеживается общая смена поэтического регистра: от стройного мироощущения, когда вокруг много проблем, неудач на разных фронтах, но жизнь вызывает позитивные коннотации, до жестокой распаянности, мучительной «разъятости» самой сущности бытия. Последнее усилено сюрреалистическими образами, философским осмыслением травмы, максимальным напряжением, где не сновидение правит бал, как, например, в стихотворении «Брейгель» из «Снов — синиц» («Едет сонный ребенок, самое непутевое дитя...»), а напротив — суровая и беспощадная реальность, ведь через парадоксальность и амбивалентность образов демонстрируется катастрофичность мира.
Местами это напоминает мастерские фрагменты одного большого абсурдистского полотна, в котором чрезвычайная сила мысли «приперчена» странными, порой отталкивающими, а порой, наоборот, притягательными образами. Даже любовь — главенствующая тема «Неандертальской книги» и особенно «Летяжести» — обязательно нечто двойственное. Словно горечь, заложенная в этом чувстве, лишь иногда и ненадолго подкрепляется сладостью. «Страдательная роль певца и очевидца — озноб души распространять вокруг», как писал поэт Виктор Кривулин. При прочтении стихотворений из двух новых поэтических сборников Инги Кузнецовой, входящих в «Летяжесть», возникают параллели со стихами Александра Авербуха и Дмитрия Строцева не столько по строфике и эмоциональной накаленности, сколько по внутренним смыслам. Авербух шокирован, а где-то едва ли не заворожен военными событиями, происходящими на Украине, и подает их через эсхатологическую призму. Строцев от четкой книжности ранних сборников приходит к «газетности», к стихотворению как орудию. Не для удара, а скорее для поиска истины. Он добавляет политический окрас своему апокалипсису. Однако новые стихи Кузнецовой наполнены не только фрагментарностью, но и попыткой эти сколы, сигналы бедствия каким-то образом совместить и преобразовать в нечто созидательное.
Если обратиться непосредственно к стихам, то можно заметить, что значительная часть текстов пронизана культурной составляющей (в том числе, отсылками — особенно музыкальными), любовной тематикой и яркой, парадоксальной образностью.
Сравнивая строки из сборников разных лет, в которых Инга запечатлевает мир своей лирической героини из «Летяжести» и «Снов — синиц» (позднего и раннего поэтических сборников), я могу отметить ряд противоположных мотивов. Так, в «Летяжести» любовь мучительна, не до конца свободна и жестка, поэтому цель практически недостижима: «...здесь легко но не смогу обнять вас / электроны в этом не вольна / без остатка не делима на два / не война».
С невероятной быстротой, так свойственной нашему времени, возникает картина отхода: «...возница / уже возник / на горизонте», — в свою очередь вызывающая мрачные пейзажи, которые одновременно и отталкивают, и притягивают: «...космоса праздничный фрак / бархатный мрак». Лучше уж быть тёмным угрём, стрекозой, муравьем, бабочкой-махаоном, хотя и тут не минует «прихотливое растение судьбы» и «неизвестная молекула любви», да и, кроме того, «ни у кого нет будущего / будущее фейк».
Безымянный саксофонист, который «попробовал на трубе», прихотливо соединён с браунингом в ящике. «Смычок с ненатянутым волосом» — одно из череды негаданных видений — «мучает виолончелью», а «мутирующая рука / не попадает по клавишам».
В «Снах — синицах» прослеживается палитра состояний и настроений. Инга Кузнецова не сосредотачивается на какой-то магистральной эмоции, она фиксирует совершенно разное, каждый раз специфично и очень поэтично. И момент некоего пророчества («сны — синицы / тихо выпадут из груди»), и момент спасения («я на опеле мчусь по льдине / ты на трещине, ты один»), и момент страсти, когда уже совершенно не задумываешься, что будет потом, лишь бы сохранить этот текущий сгусток жара, энергии и не попасть в ловушку «вселенской тьмы, космической пустоты». Хочется, обернувшись «дремучей рыбой», «бескрайней тканью», просто просить «твоей нежности, у ног твоих сворачиваюсь клубком, / превращаясь в зародыш и уже с трудом поворачивая языком». И тут же ускользающая истина, которая «...лежит, как парабеллум, / забытый в ящике стола», поэтому основной посыл лирики «Снов — синиц» совпадает с просьбой к органистке из стихотворения «Концерт»: «Сделай же что-то со мной».
В этой последней строке небольшого текста, напоминающего психологический этюд, окрашенный музыкальной темой, содержится мысль, которая причудливо и мощно преломляется во многих других стихотворениях «Летяжести» Кузнецовой. Ни в коем случае не стоять на месте, почивать на лаврах или проклинать жизнь, а двигаться вперед — пусть и с нелёгким сердцем и утомленной душой.
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- Исповедальная песнь Вероники Тушновой.
И чужую тоску я баюкала каждую ночь... - «Жить без надежды и сделать то, для чего был предназначен, добиться, совершить, и умереть с твердостью — вот твой путь».
- Частная жизнь Джейн Остин.
Была ли Остин столь романтична в вопросах семьи и брака, как и ее героини? - Талант Успенского.
- Не мода, но таинство.
Андрей Ткачёв. Таинство чтения. — М.: Эксмо; Воскресение, 2020. - О мировом кризисе, развитии коронавируса и судьбе Армении.
Интервью с профессором социологии Георгием Дерлугьяном. - «Ветер перемен».
Из книги Александра Ширвиндта «В промежутках между». - О героическом в любви.
Лидия Сычёва. Мёд жизни. — М.: Вече, 2019. — 352 с. — (Серия «Любимые»). - Что случилось с наследниками Достоевского?
Рассказываем о ближайших родственниках великого писателя. - Писатель как профессия.
Отрывок из книги издательства «ЭКСМО» .
