Под прицелом критиков из большого жюри — один из главных претендентов на победу в нынешнем розыгрыше «Национального бестселлера» — депрессивный роман Романа Сенчина «Ёлтышевы».
Премия «Национальный бестселлер» вышла на финишную прямую. Определились финалисты. По договорённости с оргкомитетом премии, информационным спонсором которой является «Часкор», мы начинаем публикацию рецензий на лучшие тексты, выдвинутые и отрецензированные большим жюри. Первая порция критики посвящена роману Романа Сенчина «Ёлтышевы».
Валерий Айрапетян:
Редкая книга за последние годы собрала такой урожай критики и мнений, как «Ёлтышевы» Романа Сенчина. И дело не в громком имени автора, не в том, что Сенчин пишет много и хорошо, а в том, что он со свойственной ему тщательностью исследователя описывает реальный мир, в котором существуют живые люди, попавшие в замкнутый круг злосчастий и вроде бы стремящиеся к счастью, но оказывающиеся глубже всосанными в чёрную дыру безнадёги, мрака и разрушения.
Как выразился герой Бабеля в рассказе «Мой первый гусь»: «Правда всякую ноздрю щекочет <...>, да как её из кучи вытащишь? А он бьёт сразу, как курица по зерну». Точность оценок и безошибочный прогноз. Настоящий ужас развернутой в книге картины кроется в том, что семейство Ёлтышевых ― это фотография целого пласта общества, доверявшего государству, беззаботно перенёсшего ответственность за свою жизнь на систему, после крушения которой жизнь пошла под откос: «Подобно многим своим сверстникам, Николай Михайлович Ёлтышев большую часть жизни считал, что нужно вести себя по-человечески, исполнять свои обязанности и за это постепенно будешь вознаграждаться...» Реальность безжалостна к тому, кто не считается с ней. Не по своей воле покинув город и перебравшись в деревню, Ёлтышевы успокаивают себя надеждой обрести в ней новую жизнь. Верят, что труд и упорство будут вознаграждены спокойной сытой жизнью. И тут на фоне истории семьи открывается вторая ― масштабная и не менее страшная панорама уже не оскудения, а полного вымирания деревни ― мира, где не может быть иного исхода, кроме погибельного.
Сергей Беляков:
Положение Ёлтышевых тяжелое, но не безвыходное. Не стало работы и квартиры, зато есть плохонький, но ещё годный домик в деревне. Есть машина. Ещё не закончились деньги. Ёлтышевы не голодают. Николай Михайлович и его жена Валентина Викторовна ещё не старые. С ними взрослый сын Артём. Другой сын, Денис, должен скоро вернуться из тюрьмы.
Как будто Ёлтышевы не бездействуют. Начинают строить новый дом, пытаются найти работу, пробуют торговать на базаре.
Но с первых страниц не покидает ощущение безысходности, тщетности усилий.
В начале романа капитан милиции Ёлтышев, утративший от бессмысленности провинциальной жизни и служебной рутины не только способность к состраданию, но и чувство самосохранения, запирает подвыпивших граждан в комнатке вытрезвителя. Они задыхаются от ядовитых испарений (в комнате стоит ведро с хлоркой). Это не только завязка, но и смыслообразующая метафора романа. Замкнутое пространство.
Ёлтышевы не найдут работы, не построят дом, а умрут один за другим. Мать заболеет, отец станет убийцей, от его руки погибнет Артём. Вернувшегося из тюрьмы Дениса найдут мёртвым.
«Ёлтышевы» не просто хороший роман, но роман, нужный для нашего общества.
Дмитрий Орехов:
Деревня, описанная в книге, — Россия в миниатюре. Жители спиваются, убивают друг друга, спускают воду в пруду и мешками достают оттуда рыбу (чтобы на следующий год совсем остаться без рыбы), собираются строить храм и клуб, но в итоге не могут построить ни того ни другого. В конце концов приезжают таджики, берут в аренду деревенские поля, и местные жители начинают ишачить на новых хозяев.
Сенчин ведёт свое страшное повестование неторопливо, умно, с бесстрастием хирурга, делавшего не одно вскрытие. «Мы здесь умрём, не будет ни нас, ни памяти о нас» — таков смысловой итог романа. Лично мне подобный взгляд совершенно не близок, однако, будь моя воля, я бы все-таки сделал чтение романов Сенчина обязательным. Не для школьников (упаси Бог, им еще жить и жить), а для кремлёвских говорунов. Пусть бы почитали и узнали, какую «свободу» и «демократию» они в России построили.
Что касается романа о Ёлтышеве, который сначала обирал пьянчужек в вытрезвителе, а потом опустился и сам стал бодяжить спирт, то это отличное чтение для милиционеров. Заставить бы их всех при поступлении на службу читать эту книгу, и никакой реформы МВД не потребуется.
Наталья Рубанова:
К чему все это: ЭКРАНИЗИРОВАТЬ ― НАДО. Вариантов как минимум два: либо по книге Романа Сенчина делается сериал, а значит, текст перестаёт дышать и словно бы «выходит из строя», либо снимается артхаусное кино: art movie, art cinema ― как угодно.
«С этого места поподробнее, Господин Оформитель!» ― и Господин Оформитель кивает: «Фильм ― это не сосиски, которые можно производить серийно!», а потому… «Да Ёлтышев ты! Ёлтышев!» – вот они, первые кадры того самого, под дых бьющего эпизода из заключительной главы, которая заканчивается фразой: «Помочь было некому». Или незачем?.. Впрочем, автор ни с кем не спорит и никому ничего не доказывает ― безоценочно фиксирует события, ну а приём отлично работает. Вот и я под конец книги неожиданно «сломалась». Кто б мог подумать.
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- «Огромность тут важнее искусности. Сила нужнее таланта».
О менталитете, который проявляется в искусстве, и о том, как в действительности обстоят дела. - «Любимые пища и питье – мороженое и пиво».
Анкета Блока. - Мефистофель по приказу.
«Если царь прикажет – акушеркой буду!». - Валерий Попов: «Жизнь удалась!».
Беседа с писателем перед встречей в Чикаго. - Деревенская проза.
Марат Гизатулин. «Ничего страшнее тыквы». М., «Булат», 2012, 264 с. - К шорт-листу Нацбеста.
12 апреля 2012 года объявлен шорт-лист премии «Национальный бестселлер» и список малого жюри. - Говорим «нацбест». Подразумеваем – «топселлер».
О некоторых казусах и нестыковках литературной премии «Национальный бестселлер». - Кролик в смятении.
Почему я выдвинул на литературную премию «Национальный бестселлер» роман Екатерины Васильевой «Камертоны Греля»? - Вечная жизнь есть!
«Чёрный монах» Антона Чехова – «медицинская повестушка», «психиатрический этюд» или «прелесть»? - Сплошная видимость.
Роман Виктора Пелевина «S.N.U.F.F.» или Сниф, снаф, снуре...
