Вторая публикация Climatescience принадлежит перу Анны Романовской, член-корреспондента РАН и директора института Глобального климата и экологии. Тема статьи — анализ того, как в России собираются выполнять Парижское соглашение (спойлер: формально, хотя можно сделать очень много всего и даже без больших затрат).

Мнение, представленное в настоящей заметке, отражает субъективную точку зрения автора на обсуждаемый вопрос и не является официальной позицией Росгидромета.

Российская Федерация ратифицировала рамочную Конвенцию ООН об изменении климата (РКИК ООН) в 1994 году, признав, таким образом, что «в результате человеческой деятельности произошло существенное увеличение концентрации парниковых газов в атмосфере, что такое увеличение усиливает естественный парниковый эффект и что это приведет, в среднем, к дополнительному потеплению поверхности и атмосферы Земли и может оказать неблагоприятное воздействие на природные экосистемы и человечество» (РКИК ООН, 1992).

В 1997 году на 3-ей Конференции Сторон РКИК ООН был согласован Киотский протокол, который вступил в силу только через 7 лет — 16 февраля 2005 года — через 90 дней после его ратификации Российской Федерацией в 2004. Дискриминационный характер Киотского протокола, который предусматривал четкие количественные обязательства по сокращению антропогенных выбросов парниковых газов только для развитых стран и стран с переходной экономикой, а также ряд ограничений на зачет в выполняемых обязательствах поглощения в лесном секторе, обусловил долгое рассмотрение целесообразности ратификации протокола в России. В 2002 году Правительством РФ было поручено Российской академии наук представить предложения по ратификации Киотского протокола и в начале 2004 г. распоряжением Президента РАН Осиповым Ю. С. был создан совет-семинар «Возможности предотвращения изменения климата и его негативных последствий. Проблема Киотского протокола» под руководством академика Юрия Антониевича Израэля, в то время директора Института глобального климата и экологии (ИГКЭ).

В результате тщательной многомесячной работы совет-семинар РАН дал следующее заключение, которое за подписью Осипова Ю. С. было отправлено в Правительство РФ в 2004 году:

• «Киотский протокол не имеет научного обоснования;

• Киотский протокол неэффективен для достижения окончательной цели РКИК ООН, как она изложена в статье 2 («стабилизация концентраций парниковых газов в атмосфере на таком уровне, который не допускал бы опасного антропогенного воздействия на климатическую систему»);

• Ратификация Протокола в условиях наличия устойчивой связи между эмиссией CO2 и экономическим ростом, базирующемся на углеродном топливе, означает существенное юридическое ограничение темпов роста российского ВВП».

Несмотря на однозначное мнение РАН Указ о ратификации Киотского протокола был подписан В. В. Путиным 4 ноября 2004 года, после многочисленных переговоров со странами ЕС. Учитывая, что после отказа в ратификации Протокола в США его вступление в силу зависело исключительно от решения России, под давлением мирового сообщества такой шаг был сделан.

В настоящее время, во время обсуждения целесообразности ратификации Парижского соглашения и после ее, часто можно слышать инсинуации, в том числе и в стенах РАН, что Ю. А. Израэль и его совет-семинар еще в 2004 году дали отрицательное заключение антропогенному характеру изменения климата, которое «не имеет научного обоснования». Подчеркну, что данное в то время заключение относилось конкретно к Киотскому протоколу, а не общей проблеме изменения климата. Ученые отметили, что не имеется научного обоснования для ограничения в выбросах парниковых газов только 44 стран из более чем 200 стран мира. Израэлем Ю. А. было четко показано, что выполнение коллективных обязательств в рамках Протокола (снижение общих выбросов развитых стран и стран с переходной экономикой на 5% по сравнению с уровнем выбросов в 1990 году) никаким образом не приблизит мир к выполнению цели РКИК ООН по стабилизации атмосферных концентраций парниковых газов, которые будут продолжать расти за счет развивающихся экономик. Это и было сутью основного заключения совета-семинара.

Причины современного изменения климата были обоснованы в СССР в начале 70х годов еще академиком Михаилом Ивановичем Будыко[1]. Развиты в совместных работах с академиками Ю. А. Израэлем и Г. С. Голицыным. Надо также отметить, что прогноз М. И. Будыко по росту глобальной температуры и сокращению площади арктического льда на начало 21 века полностью оправдался.

Участие в Киотском протоколе России никакого ущерба не принесло, т. к. выполнение наших обязательств было с лихвой обеспечено падением производства в 90х гг. Правда и прибыли от него мы получить не сумели — в результате каких-то бюрократических проволочек ни прямая торговля квотами ни желаемое число проектов совместного осуществления в рамках механизмов гибкости Киотского протокола реализованы в РФ так и не были.

В сентябре 2019 года Россия присоединилась (в одной из приемлемых юридических форм ратификации «принятие») к Парижскому соглашению (ПС). Учитывая историю ратификации Киотского протокола, решение для нашей страны было непростым и ратифицировали мы ПС последними из стран-крупных эмиттеров. Тем более на фоне решений администрации Д. Трампа о выходе из ПС.

Данное решение, как и в случае Киотского протокола, на мой взгляд, во многом было продиктовано существующей парадигмой внешнеполитической деятельности России — будем полноправными участниками, значит сможем участвовать в последующих дискуссиях и в решениях. Что, безусловно, имеет важное значение для страны на международном уровне. Однако в случае с ПС ратификация должна повлечь за собой существенные изменения внутренней политики и действий, к которым Россия пока не готова, «выехать» на спаде производства после развала СССР в данном случае не получится. Пока я сомневаюсь в целесообразности нашей ратификации ПС: все будет зависеть от более сложного для нас решения — выборе количественной национальной цели по сокращению выбросов парниковых газов в рамках ПС на 2030 год (т. н. «определяемый на национальном уровне вклад», ОНУВ).

Основное отличие ПС от навязанных обязательств в раках Киотского протокола — самостоятельность в определении национальной цели по сокращению выбросов, самостоятельность в выборе мер для достижения этой цели и их контроля. Можно двигаться к намеченным в ПС целям (а их там три: ограничение роста глобальной приземной температуры не более 1,5-2,0 °С, наращивание адаптационных мероприятий и перераспределение финансовых потоков в сторону низкоуглеродного развития) в соответствии со своими приоритетами, своими скоростями перехода и с учетом национальных особенностей. Таким образом, ПС — это «инструмент», который страна может использовать по своему усмотрению, а не «обязательство», как было в случае с Киотским протоколом.

Сейчас в 2020 году подведены некоторые плачевные итоги минувшего десятилетия:

• гос. программа по повышению энергоэффективности к 2020 году не выполнена (вместо увеличения энергоэффективности на 40% отчитались лишь о 12% роста), при этом программа предусматривала сокращение годового выброса парниковых газов к 2021 г. на 409 млн. тонн СО2 экв.;

• программа перехода на НДТ практически провалена (за счет внедрений в справочники по НДТ традиционных «грязных» технологий), мусорная реформа не выполняется;

• планы по диверсификации экономики и сокращению зависимости от нефти воплотить в жизнь не удалось (по данным Росстата доля добычи нефти и газа в индексе промышленного производства увеличилась с 34,3% до 38,9% с 2010 до 2018);

• количество опасных природных явлений и годовой ущерб от них на территории страны растет (взаимосвязь с изменением климата достоверно установлена в научных исследованиях[2]);

• антропогенные выбросы парниковых газов, которые действительно сократились к 1998 году более чем в 2 раза, после этого демонстрируют устойчивый ежегодный рост в среднем около 1-1,5% в год.

Основные проблемы современного сельского и лесного хозяйства в России по снижению запасов гумуса и падению плодородия пахотных земель, а также увеличению площадей лесных пожаров являются одновременно крупнейшими источниками выбросов парниковых газов. По нашим оценкам только простейшие меры по сохранению запасов почвенного углерода, борьбе с пожарами, сокращению потерь при рубках и обработке лесоматериалов и др. могут дать эффект сокращения годовых выбросов парниковых газов от 550 до 940 млн. тонн СО2 экв.[3]

Наконец, очевидна прямая взаимосвязь выбросов загрязняющих веществ и парниковых газов, меры по снижению одних будут соответственно отражаться на сокращении других. В этой связи можно упомянуть программу «Чистый воздух» национального проекта «Экология», реализация целей которой могла бы упроститься при введении регулирования для парниковых газов.

Возникает естественный вопрос: где же можно увидеть, что реализация ПС в России угрожает нашей экономической ситуации, не выгодна России, приведет к разорению всей нашей промышленности и сократит добычу ископаемого топлива? В России настолько велик потенциал мер по снижению выбросов парниковых газов, что сокращение производства не требуется в принципе (потенциал только энергоэффективности и сокращения потерь в сельском и лесном хозяйстве достигает 1,3 млрд тонн СО2 экв. в год против имеющихся в настоящий момент общенациональных выбросов в объеме около 1,5 млрд тонн СО2 экв.). Хотя именно такие меры выбираются более развитыми странами с фактически исчерпанным технологическим потенциалом сокращения выбросов.

В сложившейся ситуации именно разумная (сильная, амбициозная) цель в рамках ПС могла бы стать тем инструментом, который позволит стране выполнить ранее намеченные цели и полностью использовать потенциал снижения энергоэффективности, модернизации, обеспечения продовольственной безопасности с одной стороны, а также сократить воздействие на климат и защитить граждан страны от их последствий[4] с другой. Однозначная ситуация взаимовыгодных решений в рамках достижения устойчивого развития России.

Объем ежегодных антропогенных выбросов парниковых газов является тем индикатором, который позволит стимулировать введение мер по сокращению выбросов и контролировать их реализацию. Эффективно этот механизм может заработать только при условии введения экономических стимулирующих и надзорных мер: введение квот для отдельных предприятий, взимание платы за их превышение и создание условий для развития внутреннего углеродного рынка. В таких условиях можно ожидать, что реализация программ по энергоэффективности, сохранению плодородия, сокращению лесных пожаров, модернизации — станет прибыльным для наших организаций и предприятий и уже рыночные механизмы, а не надзорные органы, будут обеспечивать их выполнение.

Несмотря на очевидность позитивных последствий для экономики страны до настоящего момента мне не попадалось ни одной грамотной аналитической работы в этом направлении. Усилия экономистов тратятся на вызывающие сомнение в непредвзятости работы с выводом, что любая деятельность по сокращению выбросов парниковых газов несет очевидную угрозу национальной безопасности. При этом отсутствуют четкие экономические расчеты по возможным позитивным и негативным последствиям — анализ идет исключительно на качественном уровне[5].

Понятно, что такие выводы, равно как и поддержание постоянной дискуссии в обществе, гос. органах и правительстве на уровне «верить или нет в глобальное потепление», «верить или нет в антропогенный характер потепления», "верить или нет в то, что надо что-то делать"[6] или "как подправить методику по учету поглощения в лесах«[7] и т. д. — выгодно определенным кругам бизнеса и промышленности, имеющими целью затянуть насколько возможно принятие государственных решений по введению регулирования выбросов и нового налога. Подчеркну, что в России эти пустые дискуссии успешно поддерживаются заинтересантами более 10 лет — соответственно, никаких внятных решений в области борьбы с изменением климата правительство не приняло со времени утверждения Климатической доктрины 2009 года. Помимо лобби промышленников значительный вклад в затягивание решений вносит малограмотность топ-чиновников, принимающих решения, в обсуждаемых вопросах (собственный опыт показывает, что вопросы ПС в подавляющем большинстве обсуждаются чиновниками, которые даже не читали этого Соглашения). А также общая система, в рамках которой осуществляется постоянная ротация (причем с небольшим периодом в 7-10 лет) мест работы сегодняшних чиновников с бизнесом и назад, что предопределяет их заинтересованность в краткосрочных решениях, выгодных для бизнеса, и невозможность на правительственном уровне принятия долгосрочных решений в рамках общих трендов развития государства на десятилетия вперед.

Цель на 2030 год, которая в настоящее время обсуждается в органах власти, соответствует тому варианту, который РФ представила в 2015 году в Секретариат РКИК ООН в качестве предварительного ОНУВ: «долгосрочной целью ограничения антропогенных выбросов парниковых газов в Российской Федерации может быть показатель в 70–75 процентов выбросов 1990 года к 2030 году [т. е. минус 25-30% прим. автора], при условии максимально возможного учета поглощающей способности лесов». При этом современное сокращение выбросов парниковых газов в РФ с учетом поглощения в земельном секторе уже составляет минус 48,3% с 1990 до 2018 г. (Национальный доклад о кадастре, 2019, https://unfccc.int/documents/194838; проект Национального доклада о кадастре, 2020). Таким образом, принятие даже верхнего порога предварительного ОНУВ в качестве цели (минус 30%) подразумевает фактический рост выбросов парниковых газов на 18,3% от уровня 1990 года или более чем на 36% от современного уровня. Имеющиеся прогнозы выбросов не достигают данного уровня даже в случае отсутствия каких-либо мер (снижения энергоэффективности, перехода на НДТ и т. п.) (Двухгодичный доклад, 2019; https://unfccc.int/documents/208377). Принятие цели в −30%[8] к 2030 году от уровня 1990 года, таким образом, будет означать профанацию российского участия в ПС и не позволит реализовать потенциал имеющихся перечисленных выше мер по сокращению выбросов и обеспечению устойчивого развития страны по меньшей мере на период еще десяти лет.

Примечания:

1. Будыко М. И. Влияние человека на климат. Л.: Гидрометеорологическое издательство. 1972. — 46 с.

2. Голицын Г. С., Васильев А. А. 2019. Изменение климата и его влияние на частоту экстремальных гидрометеорологических явлений. — Метеорология и гидрология, № 11, с. 9-12.

3. Romanovskaya A. A., Korotkov V. N., Polumieva P. D., Trunov A. A., Vertyankina V. Yu., Karaban R. T. 2019. Greenhouse gas fluxes and mitigation potential for managed lands in the Russian Federation. — Mitigation and Adaptation Strategies for Global Change. DOI 10.1007/s11027-019-09885-2.

4. В отличие от принятой в РФ интерпретации «благоприятных» и «неблагоприятных» последствий изменения климата, на мой взгляд, о благоприятных говорить не приходится: растиражированное мнение об увеличении продуктивности культурных растений в результате изменения климата не подтверждается последними научными исследованиями; смещение зоны земледелия в северные регионы представляется маловероятным, почвы там неподходящие; периодическое освобождение Северного морского пути от льда и увеличение движения по нему — очень спорно можно назвать благоприятным с экологической точки зрения.

5. Для населения используется также метод запугивания и прогноза дальнейшего повышения трат при оплате ЖКУ. Простейшие расчеты показывают, что только за ликвидацию последствий опасных природных явлений в России в 2019 году, каждый работающий гражданин страны оплатил около 10 000 руб. — «климатический налог», который оплачивается ежегодно из налогов работающих граждан и ведет к недополучению населением запланированных благ из федерального бюджета (школы, поликлиники, дороги и т. п.). Такой «климатический налог» с граждан будет увеличиваться ежегодно, если не удастся сдержать дальнейшее изменение климата.

6. Однозначные ответы на эти вопросы имеются в научных рецензируемых статьях климатологов и обобщении этих материалов в докладах МГЭИК (Межправительственной группы экспертов по изменению климата). Кроме того, Правительство РФ уже приняло для себя решение по этим вопросам в результате действий по ратификации РКИК ООН, Киотского протокола, ПС, а также принятия Климатической доктрины. В текстах всех этих документов четко указывается причина изменения климата и необходимость принятия соответствующих мер. Дальнейшее вовлечение органов власти, правительства и руководства страны в эту дискуссию ведет к дискредитации предыдущих решений Правительства и Президента РФ.

7. Исправление методик — один из самых простых национальных способов выполнения требований по достижению тех или иных показателей, без принятия реальных мер (последние примеры, https://www.rbc.ru/politics/31/05/2019/5cf0d9d09a794790e89409c8; https://takiedela.ru/news/2019/08/05/metodika-lesnykh-pozharov/ ). Соответствующий подход угольное лобби (с поддержкой некоторых чиновников и депутатов) пытается применить к подсчетам выбросов и поглощения парниковых газов в РФ, чтобы в результате определенных манипуляций с коэффициентами оценка поглощения в лесах «перерыла» бы все выбросы парниковых газов в стране и угроза углеродного налога была бы ликвидирована как таковая. Действительно, имеются разные оценки в научных статьях по поглощению СО2 лесами, однако нет ни одной работы, которая бы показывала, что антропогенное поглощение в РФ превышает антропогенные выбросы (в рамках РКИК ООН речь идет только об антропогенных потоках, которые можно регулировать). Напротив, имеются работы, показывающие возможность превращения России из природного поглотителя в природный источник выбросов парниковых газов в результате дальнейшего наращивания изменения климата, таяния вечной мерзлоты и роста выбросов метана (Denisov et al., 2019). Кроме того, постоянное методологическое усовершенствование оценок национального кадастра ведется в методическом центре (ИГКЭ).

8. Проведенные простые расчеты показывают, что возможный ущерб для климатической системы в результате выхода из ПС США (в случае невыполнения ранее взятого на себя ОНУВ) окажется сопоставимым или даже меньшим, чем выполнение данной цели в рамках ПС Россией: США обязались сократить выбросы на 26-28% от уровня 2005 года к 2025. По состоянию на 2017 они были ниже на 13% (есть большая вероятность, что США и без формального участия в ПС выполнят свои обязательства). В случае невыполнения США будут выбрасывать в год на 0,86 млрд тонн СО2 экв в год больше, чем должны (учитывая обязательства отдельных штатов, эта цифра сокращается до 0,26 млрд тонн СО2 экв.). Россия будет выбрасывать на 0,60 млрд тонн СО2 экв в год больше в случае «выполнения» своей цели.

Источник: climatescience.ru

ОТПРАВИТЬ:       

Статьи по теме:

• Прямая и явная угроза.
  Почему уже сейчас нужно помнить о климатических изменениях.
• Запомнит ли Земля пандемию коронавируса?
  И как это скажется на климате .
• «Стране нужно золото».
  Как во время пандемии работают и умирают вахтовики, работающие на Севере.
• Главные сериалы лета 2020.
  Подборка лучших и интригующих.
• Все массовые вымирания в истории Земли связали с глобальным потеплением.
  Как это связано с климатическими изменениями.
• Грозит ли новая пандемия из-за тающих льдов?
• На выход! .
  Что мы знаем о стратегиях выхода из карантина в разных странах.
• Коронавирус вместо климатического кризиса.
  Почему во время пандемии не стоит забывать об экологии.
• Не стоит село без праведника.
  7 культурных героев, на которых держится Россия.
• Два сценария.
  Чего ждать от коронавируса в России.