Андрей Балдин. Протяжение точки. Литературные путешествия. Карамзин и Пушкин. М.: Первое сентября, 2009.
«Притяжение точки» Андрея Балдина больше напоминает переплетённый журнал русского путешественника: текст, буквицы, чертежи, карты… Это настоящая книга, в том утраченном ныне качестве, когда едины слово, буквы и заставки, а также рисунки (Балдин сам иллюстрировал «Протяжение точки»).
То, что получается в результате, — своего рода взгляд путешественника на географию литературы, поэтическая география, поиск смыслов в перемещениях. Рядом стоящая фигура — уже более известный читателю товарищ Балдина Рустам Рахматуллин. Но тот занимается всё-таки поэтическим краеведением, привязан к Москве и сопредельным землям.
Колесо балдинского путешествия катается от Петербурга до Сахалина, его повествование привязано не к домам, а к книгам и писателям. Таким образом к карте оказываются пришпилены Карамзин, Пушкин, Гоголь, Лев Толстой, Чехов и Бог весть сколько их персонажей: «Ещё веселее от сознания того, что во всём этом виден закон некоего противоестественного отбора, в данном случае словесного. Да, нашему слову и нашей памяти ведомы и другие законы, естественные, отбирающие для истории лучшее, что написано русскими писателями, да ещё в образцовые времена, и всё же в силу непонятной стереометрической чертовщины, в силу «соблазна точки», фокуса эти естественные законы зачем-то дополняются противузаконами, умаляющими, уничтожающими большее, растущее слово».
Иногда метафоры Балдина (а поэтическая география повязана с метафорами) выглядят рискованными, не всегда точными, но надо признаться, что они работают.
То есть это не путеводитель, не жизнеописание в путешествиях, а то, что Толстой пояснял в своей «Азбуке» подзаголовком «рассуждение»: «У нас есть книги о море, но они не составляют истинных глубин нашей литературы. Они где-то на полях её бумажного мира. Слово наше и сознание — сухопутны, материковы, отягчены всеми самомнениями Азии». Книга Балдина нужна, чтобы связать точки на географической карте с пунктуацией русской литературы, которая долгое время заменяла нам и философию, и журналистику, и по большей части мировоззрение.
* * *
Критика:
Станислав Львовский (OpenSpace.ru):
«На самом же деле книга устроена более сложным образом. Редко бывает, что non-fiction строится по канонам большого романа, с его полифонией, скрещивающимися и расходящимися сюжетными линиями, противопоставленными друг другу персонажами, помещением действия в кризисную эпоху, контрапунктом общественного и частного в жизни героев. По сути дела, «Протяжение точки» — исторический роман, отказывающийся быть романом, т.е. настаивающий (и не без оснований) на собственной документальности. В то же время документальность эта особого свойства.
Дело, разумеется, не только в языке, во внимании к деталям и той свободе реконструкции, которую готов позволить себе автор. Интересен тот человек, от лица которого ведётся повествование, интересен локус, в который Балдин помещает сам себя. Он предпочитает называть «Протяжение точки» сборником эссе (тут же, впрочем, сбиваясь на «путевые заметки», т.е. травелог). Однако это не эссе, не роман, не исследование и не травелог как таковой. Книга, кажется, является попыткой мимезиса: текст, к которому обращён этот мимезис, не осуществился толком в культурной истории России: он принадлежит внимательному, постоянно перемещающемуся наблюдателю, это текст человека-путешествия. Реальный «русский путешественник» слишком рано отказался от экспедиций; русское слово, как говорит Балдин в интервью, «вошло в <…> классический дом (усадьбу. — OS) и со временем в нём затворилоcь».
Пётр Дейниченко (Словосфера):
«Книга написана на стыке метагеографии, метаистории и историософии, а также, вероятно, металитературоведения (если предположить существование такой дисциплины) и требует от читателя определённой подготовленности и способности глубокого погружения в текст. Если вы не знаете географии — это полбеды, но без знакомства с «Письмами русского путешественника», всем корпусом сочинений Пушкина, «Историей государства Российского» к ней лучше не подступать — будет скучно и непонятно.
Можно подумать, будто перед нами учёное историософическое сочинение. Не тут-то было: Балдин явился к нам с изящнейшими, местами совершенно акварельными эссе, подчас неожиданные — в книге вообще много неожиданных и точных деталей, которые, как правило, редко замечаешь. Взять, к примеру, хрестоматийную картину выступления декабристов на Сенатской площади — многие ли сознают, что Исаакиевского собора тогда не было, но на его месте был огромный котлован, и облик места действия архитектурно был совершенно иным? Для политической истории это совершенно несущественно, но ведь мы, рассуждая об истории, непременно рисуем себе картинку — и страшно удивляемся, когда обнаруживаем её несоответствие реальности».
Читать @chaskor |