Комедия должна быть смешной, политическая сатира — острой, сказка — притчей, а реальность — либо внутренней, либо околодокументальной. Если же смешать всё понемногу, то получается что-то вроде «Гоп-стопа» П. Бардина — затейливое ни то ни сё, фильм-лубок, где жанр очевиден, а стиля практически нет.
И дело вовсе не в приёме-как-супнаборе-всего-и-вся-постмодерне…
Есть такой по-отечески милый город Верхнелуйск, где живут два добрых молодца (два друга-гопника) — Васяня и Тарас (Пётр Фёдоров и Александр Голубков).
Заправляет этим городом, как водится, зловредный мэр (Владимир Ершов) не без сочувственного участия то ли милиции, то ли полиции. И ведут в городе войну друг против друга власть (мэр и Ко) и народная справедливость (гопота).
Не без личной заинтересованности, конечно, в лице прекрасной Мэри (Марина Орёл), залетевшей с Украины «ночной бабочки» с благородным сердцем.
Сюжет прост, криминальная сказка-комедия идёт своим ходом под закадровый гуслярный голос Гарри Бардина.
Павел Бардин, сняв своё первое кино о скинхедах (отшумевшая «Россия 88»), теперь в качестве героев выбрал быковатых ребят родом из 90-х.
Много чего говорили о его дебютном фильме — и остро-де, и на грани фола, и околопрофессионально, и безответственно, и скандально. Главное, чего, на мой взгляд, не хватило «России 88», — авторской позиции.
Нейтральная позиция режиссёра был выражена прежде всего в эстетике фильма — в его псевдодокументальной стилистике. Документальный фильм на ту же тему был бы попаданием в десятку, а так все остались при своих: разделяющие ультранационалистические идеи продолжили их разделять, осуждающие — продолжили осуждать, сомневающиеся — по-прежнему сомневаются.
С картиной «Гоп-стоп» всё наоборот: в ней очевидна позиция автора, выраженная в симпатии к простому русскому человеку в лице Васяни — Тараса.
Тогда как нейтральная интонация могла бы довести всё действие до подлинного абсурда, до той степени смеха (иронии, гротеска), когда он переходит в почти священный ужас-трепет.
Посмеиваясь над Васяней и Тарасом, режиссёр, как и полагается сказочнику, наделяет русских дурачков положительными чертами. Они, по мнению Бардина, нелепы, наивны, придурковаты, почти пещерные люди, но они — соль земли нашей.
Тарас так вообще предстаёт чуть ли не князем Мышкиным, жертвующим собой и своей любовью ради друга.
На стороне добра выступает и секретарь мэра (Антон Кузнецов), личность нарочито метросексуальная, сошедшая с таблоидов нашего времени.
Итого: братки из 90-х, украинская проститутка и секретарь нетрадиционной сексуальной ориентации против уездной власти с целующимся милиционером в придачу.
Герои выхвачены из: прошлого, настоящего, обложек журналов, телевизора, гангстерских боевиков. Киноцитаты — от «Большого куша» до «Восьми с половиной» Феллини — рассыпаны с превеликой щедростью.
Вот вам и капустник. И мозаика. И оммаж. И солянка. И то, и сё, и не то, и не сё.
В своей статье Мария Кувшинова сталкивает «Гоп-стоп» Бардина и «Счастье моё» Сергея Лозницы : в первом случае — оптимистичный взгляд на современную Россию, во втором — пессимистичный. Веселуха vs. клиники.
Но сказка не может противостоять медицинскому диагнозу — то, чему ты в лучшем случае не веришь, никак не оттеняет того, чего ты в лучшем случае не знаешь.
Если Бардин легко смешивает краски, то Лозница их бескомпромиссно сгущает. И это не разные оптики — это разные страны.
При этом Россия Бардина — цветочная, мифическая, подчёркнуто самогонная, кулачная, фраерская. Возникает образ страны, над которым сами же авторы фильма смеются и продолжают тиражировать.
Это всё равно что плевать в свою тарелку с супом и просить добавки.
Вопрос можно поставить и так: можем ли мы любить то, что нам откровенно не нравится, что нас не устраивает и не греет?
В названии фильма «Счастье моё» слышится горькая ирония, счастье рифмуется с несчастьем — так говорят родители о своём заблудшем ребёнке.
Хоть ты и несчастье, но моё (родное, кровное), и вряд ли кто-то ответит, чего здесь больше — инстинкта или любви. «Гоп-стоп» вроде бы и положительного героя предъявляет (о существовании которого мы все уже забыли), и хеппи-эндом все внутренние коллизии снимает, но этот балаганный оптимизм выглядит слишком приторно. (Давайте притворимся, что всё хорошо, а?)
Последняя же сцена, где всех примиряет излюбленный кавээнщиками персонаж, похожий на Путина, делает сказку ещё сказочнее и ещё шаблонней.
Вот если бы все друг друга в конце перестреляли под музыку Вагнера, затем воскресли и пустились в радостный пляс под I believe I can fly, то сказка, возможно, не казалась бы такой пластилиновой, а абсурд — столь заезженным.
«Довольно людей кормили сластями; у них от этого испортился желудок: нужны горькие лекарства, едкие истины», — писал автор «Героя нашего времени» в его предисловии.
Снимать кино о современной России — это, в общем, прописывать горькие лекарства, диагностировать, сигнализировать, быть кем-то вроде хирурга-социолога.
Такое кино («Счастье моё», например) не очищает, не облегчает душу, не ведёт к катарсису, который, по мнению Одена, «связан с церковными церемониями… боем быков, плохими фильмами, войнами и молодёжными слётами».
Такое кино — это сигнал наверх, вниз, во все стороны о том, что надо что-то делать; это симптом, переходящий в диагноз. «Гоп-стоп» Бардина — это «давайте притворимся, что всё хорошо, а?».
И не сказка (слишком много социального), и не абсурд (слишком много заимствованного), и не убойная комедия. Чересчур много горьковатых ингредиентов, чтобы получилось одно сладкое блюдо, да и от сластей желудок у нас давно испортился.
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- Тестикулы политической меланхолии.
Художественная общественность расходится в оценках акции, проведенной Петром Павленским. - Круглые светящиеся существа и все их помышления.
Что такое пресловутая «духовность»? Три слоя фильма «Марта Марси Мэй Марлен». - Сердца четырех.
«Фауст» Александра Сокурова как завершение тетралогии, четырехчастного проекта о власти. - Дарья Екамасова: «Актёрская профессия — как в омут с головой…».
Исполнительница главной роли в фильме «Жила-была одна баба» — об опасностях съёмочной площадки, о мате в театре и новом видении «Гамлета». - Не блядь, а крановщица.
Три разговора Игоря Манцова и Вадима Касаткина про Александра Миндадзе. Разговор третий: «Магнитные бури». - Живые мертвецы.
Три разговора Игоря Манцова и Вадима Касаткина про Александра Миндадзе. Разговор второй: «Миннесота». - Берсерки и проститутки.
Три разговора Игоря Манцова и Вадима Касаткина про Александра Миндадзе. "В субботу". - Восторги о кино .
Этой осенью в Москве много авторского кино. - Андрей Звягинцев: «Ясное дело, она выбирает кровь».
Беседа режиссёра «Елены» с Игорем Манцовым. - Анатолий Васильев: «Разве то, что дано театру, дано и кинематографу?».
Беседа Зары Абдуллаевой с выдающимся театральным режиссёром Анатолием Васильевым.
