В новом выпуске «Литературы online» от Сергея Белякова: литература нулевых и комментарий к январским тезисам Льва Данилкина. Текст недели от Натальи Анико: «Заговор ангелов» Игоря Сахновского.
Итоги десятилетия подводить рано. Нулевые продолжаются. Пейзаж русской литературы в конце десятилетия напоминает не упадок, не распад, не погребение эпохи, а её пик, высшую точку. «Сотрудничество с государством — не позорный коллаборационизм, а нормальный этап писательского развития», — полагает Лев Данилкин. В глазах старого советского либерала это сущая ересь. Но ведь Данилкин человек не старый и не советский.
Нулевые всерьёз и надолго
Мы не умеем считать до десяти, не знаем, что десятка заканчивается на цифре 10, а не на цифре 9. Поэтому критики спешат подвести итоги десятилетия, надоевших уже порядком нулевых.
Правда, прощаться с нулевыми начали ещё в 2008-м, когда в «Знамени» появилась статья Натальи Ивановой. Несколько месяцев спустя с эпохой поспешили попрощаться Сергей Чупринин и Евгений Ермолин. А совсем недавно и Виктор Топоров.
Самый скандальный критик хоронит нулевые и приветствует десятые и ещё пока что не появившихся «дветысячедесятников»: «…дветысячедесятники несомненно почувствуют кровное родство с девяностниками (первой половины 1990-х) и смутную связь с семидесятниками».
Топоров принимает желаемое за действительное, ему скучно в нулевых с их унылым новым реализмом и грёзами о госфинансировании. Ему хочется бескорыстной «игры воображения, игры таланта, игры ума». Но придётся подождать.
Итоги десятилетия подводить рано. И дело не только в математике.
Новая эпоха всегда отмечена многими приметами, событиями. Двенадцать лет назад Виктор Пелевин, самый чутконосый русский литератор, первым уловил нечто новое, неуловимое в воздухе конца девяностых и, к изумлению своих старых поклонников, написал «Generation «П», роман о современном обществе.
В те же годы в литературу приходит тихий, незаметный прозаик Роман Сенчин. Осенью 2001 года в Липках открывается первый форум молодых писателей, будущая литературная фабрика звёзд.
В декабре 2001 года «Новый мир» публикует «Отрицание траура», манифест никому тогда не известного студента МГУ Сергея Шаргунова, возвестивший приход «нового реализма».
Сами новые реалисты вскоре пойдут как грибы после тёплого августовского дождя. Зимой — весной 2002-го роман Александра Проханова, в то время патентованного «фашиста» и «графомана», становится событием литературной жизни и получает «Национальный бестселлер». Литературный мир перевернулся.
Это было в июне 2002 года, а в августе закрылся проект «Курицын-weekly», главный идеолог литературных девяностых ушёл из критики. А ведь с его доклада «Постмодернизм: новая первобытная культура», опубликованного «Новым миром» в феврале 1992-го, девяностые, собственно, и начались.
В наши дни нет ничего подобного. Никаких предпосылок литературной революции. Нулевые продолжаются.
В январском номере «Нового мира» вышла обзорная статья Льва Данилкина, и, кажется, это первая журнальная публикация глянцевого критика.
Если верить Данилкину, пейзаж русской литературы в конце десятилетия напоминает не упадок, не распад, не погребение эпохи, а её пик, высшую точку: «настоящий роман-с-идеями» сходит с конвейера каждую неделю», «в рейтингах доминируют новинки отечественного производства», «магистральным направлением» стал «скомпрометированный коллаборационизмом с коммунистической идеологией, очевидно бесперспективный, однако всё-таки эксгумированный из провалившейся могилы реализм».
Нравится Льву Данилкину эта картина или нет, не важно, он стал символом нулевых не меньшим, чем Валерия Пустовая или даже Захар Прилепин. Разве не Данилкин обласкал почти всех героев нулевых — от Александра Проханова до Романа Сенчина, от Александра Иличевского до Алексея Иванова?
Кроме обзорной статьи в «Новом мире», Данилкин опубликовал в блоге «Афиши» свои «Январские тезисы». В девяностые такие тезисы могли появиться разве что в журнале «Наш современник».
Наше общество деградирует, народ всё меньше читает, значит, надо его спасать. Спасти общество может только государство: ввести фиксированные цены на книги, госмонополию на книгораспространение (но не книгопродажу), провести радикальную реформу библиотек, которые из оплота просвещения превращаются в рассадник пошлости и мещанства. Писателю же пора пойти на службу государству.
«Государство не должно стесняться того, что лезет регулировать эту индустрию, а люди не должны паниковать. <…> Политика невмешательства — неэффективна. <…> Сотрудничество с государством — не позорный коллаборационизм, а нормальный этап писательского развития».
В глазах старого советского либерала это сущая ересь. Но ведь Данилкин человек не старый и не советский. А на дворе у нас январь 2010-го, а не февраль 1992-го.
Текст недели от Натальи Анико
Игорь Сахновский. Заговор ангелов. М.: АСТ, Астрель, 2009.
Не верьте аннотациям на книжных обложках. Они обманывают. Но это вовсе не означает, что, купив книгу по навязчивой подсказке издателей, вы обязательно будете разочарованы.
Издатели называют «Заговор ангелов» увлекательным мистическим романом о загадочной женщине, которая является мужчинам как вестник скорой смерти.
Всё это мы действительно находим в первой главе книги. Мария дель Росарио, жертва своей безумной любви к некоему испанскому Казанове, покончила с собой.
Самоубийцу согласился тайно отпеть молодой аббат. Наутро в часовне не нашли никого. Аббат исчез навсегда, а Мария стала почему-то являться мужчинам из одной московской семьи. Та самая Мария.
А чтобы не возникло сомнений, в квартире на Чистых прудах оказался её портрет. Неожиданно писатель оставляет этот лихо закрученный сюжет и начинает рассказывать историю несчастной еврейской семьи, вынужденной бежать из оккупированной немцами Винницы, потом знакомит с отрывками из «Приятных записок маркиза де Брадомина», затем даёт свои версии некоторых античных сюжетов, делится впечатлениями от поездки по Англии.
Любители увлекательных романов наверняка заскучают и книгу закроют, но не поклонники прозы Игоря Сахновского.
«Заговор ангелов» — это продолжение книги «Счастливцы и безумцы». Она входила в шорт-лист «Нацбеста» и «Букера», получила премию «Русский Декамерон». Эти книги писатель соединил, перепечатав последнюю главу «Счастливцев» в качестве предыстории «Заговора ангелов».
Продолжение не сюжетное, а тематическое. Новые истории на вечную тему — «о странностях любви». Не только из современной жизни, как это было в «Счастливцах». Теперь излюбленные хронотопы писателя — античная Греция, средневековая Испания и Крым, точнее литературная Таврида.
Но почему всё это названо романом, а не сборником рассказов и эссе? Отступления и ответвления от основного сюжета доминируют. Главы различаются по стилю и жанру: семейная хроника, путевые заметки, эссе на темы классической филологии.
В книге много цитат и даже крупных фрагментов других текстов. Плутарх. Еврипид. Овидий. Рильке. Борхес. Опасное соседство. Представьте, что рядом с картинами старых мастеров, «Венерой перед зеркалом» Диего Веласкеса, «Весной» Сандро Боттичелли, «Спящей» Огюста Ренуара автор повесил скромные карандашные портреты героинь своей книги: Лиды, Дороти и Дины.
У читателя неизбежно возникнет то же чувство, что у Рисовальщика из рассказа «Короли и королевы» того же Игоря Сахновского. Рисунок не получался, потому что в коробке карандашей, сделанной на фабрике имени Сакко и Ванцетти, не хватало белоснежного, лилейного, телесного, атласного…
В последних главах загадочная женщина наконец появляется. Теперь в образе современной девушки Дины. Нарушив покой героя, она вскоре исчезнет.
Герой готов последовать за ней даже в царство мёртвых. Теперь становится ясно, что глава об Орфее не была в этой книге случайной. Но остаётся загадка.
Нет сомнения, что испанка Мария — одна из дочерей Евы. Внешнее сходство Дины с Марией безусловно. Но по своей натуре Дина — новое воплощение Лилит, с её «порочной святостью» и «великолепным бесстрастием».
Как соединились два этих женских образа? Как произошла метаморфоза? Автор не даёт ответа. Вероятно, ответ знают ангелы. Но они молчат. Заговор есть заговор.
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- Кощей и Матрица. Начало.
- Гиперболоид инженера Гарина, или Весёлый праведник.
Показать фигу министру Витте! - Кидать золото нищим!
«Бездонная мудрость — и никакой философии». - Культурные проекты к 200-летию со дня рождения Федора Достоевского.
- Михаил Зуев: «Пепел Клааса стучит в мое сердце».
- Немодная анорексия.
Как и почему меняется изображение пищевых расстройств в литературе и кино. - Апокрифы большой литературы.
«Я так верю Сталину, что отдал бы за него жизнь!». - Русский итальянец Паоло.
Посетителей в музее почти уже нет... - Константин Симонов: «Нравственные долги надо платить».
«Мир коммунизма — дерзкий мир больших желаний и страстей». - Из цикла: Забытые имена русской словесности.
«Кровь казачья по колено лошадям».
