Сто лет назад, 12 октября 1909 года, в Москве был открыт памятник первопечатнику Ивану Фёдорову работы скульптора Сергея Волнухина. Иван Фёдоров — личность во многом символичная. Не сохранилось ни одного экземпляра книг, вышедших из-под печатного станка мастера. А потому есть повод поговорить о редких изданиях, но не времён первопечатника (они-то как раз известны и хорошо изучены), а о книгах — раритетах ХХ века.
Тем более что время их появления (и исчезновения) приходится на годы коммунистического тоталитаризма, точно так же, как труды Ивана Фёдорова пришлись на отнюдь не вегетарианскую эпоху Ивана Грозного.
«Слово о полку Игореве» для служебного пользования
Применение грифа «для служебного пользования» (ДСП) в СССР известно. Помимо материалов узкого технического профиля (например, посвящённых вариантам шрифтов, ремонту двигателей), им помечали книги, содержащие критику марксизма в целом и Советского Союза в частности (труды Николая Бердяева или Александра Солженицына). Такую же пометку ставили на переизданиях появлявшихся на Западе работ, напрямую не полемизирующих с Москвой, но содержащих альтернативное политическое и экономическое видение, например теория постиндустриального общества Дэниела Белла.
Такие книги выходили маленькими тиражами (как правило, не более нескольких сотен) и рассылались по особому списку членам Политбюро и ограниченному числу экспертов из высших слоёв научной номенклатуры (этакий аналог Top secret) или же для специальных библиотек.
Поэтому удивительно, что книга, о которой мы расскажем чуть ниже, оказалась в числе особо секретных. Экземпляры выдавали под расписку даже членам Политбюро. И притом на ограниченное время. По возвращении её томики подлежали немедленному уничтожению.
Что же это за крамольное издание? Им оказалось обычное историческое исследование по древнерусской литературе. Профессор Александр Зимин выступил с гипотезой о более позднем происхождении знаменитого «Слова о полку Игореве». По мнению учёного, текст был написан не в конце XII, а в 80-е годы XVIII века. Зимин указывал и наиболее вероятного автора «Слова» — архимандрита Иоиля (Быковского). В принципе, в идее более поздней атрибутации книги не было ничего нового. Ещё в 1940-е годы подобную гипотезу выдвигал известный французский славист Андре Мазон. Но в случае с Зиминым каждая мысль была подкреплена солидной аргументацией. Да и основной посыл звучал логично. Кто в XII веке мог бы создать столь совершенное литературное произведение? И какие книги того времени могут образовать вместе со «Словом» родственный контекст?
Удивительна была не столь сама «крамольная» гипотеза, а реакция на неё.
Помимо объяснения, за публичное чтение доклада (книга не была ещё написана) Зимина решили основательно разругать. Но для этого был нужен текст, который учёному и предложили подготовить. В данном случае коммунистический абсурд сыграл во благо науки — быть может, не будь критики после доклада, Зимин «перегорел» и занялся бы иными не менее глубокими научными разысканиями. Но в итоге в 1964 году под грифом ДСП вышел трёхтомник общим объёмом в 660 страниц и тиражом в 101 экземпляр. Для сравнения: уже упомянутый сборник Дэниела Белла имел тираж 250 экземпляров, а реферативный сборник, посвящённый современным западным теориям детерминизма — редкий случай, — 1200 экземпляров.
Часть этих экземпляров получил и Зимин, с тем чтобы он передал их экспертам для ознакомления. Весь тираж после обсуждения и критики учёного (в том числе и принадлежащий автору) подлежал возврату и уничтожению. К счастью, несколько экспертов книгу «потеряли». Но главное, что Зимин не сломался под напором критики и продолжал работать. Окончательный вариант монографии, выросший по сравнению с изданием ДСП более чем вдвое, вышел, к сожалению, посмертно, лишь в 2006 году. Читатель может судить, насколько крамольным был текст, а также о деградации партийной цензуры, воспитывавшей через подобные «воспитательные» акции новых врагов и дискредитирующей себя лучше любого политического противника.
Невышедшая книга
Алексей Эйснер родился в семье русских эмигрантов. Годы его юности пришлись на кризис европейской демократии и Великую депрессию. Неудивительно, что молодой талантливый поэт (одна лишь строчка «человек начинается с горя» обеспечила ему место в истории отечественной литературы) увлёкся коммунистическими идеями. Впрочем, и без всяких кризисов это был вполне «литературный» ход — конфликт отцов и детей (хотя в данном случае отчима и пасынка).
Эйснер был последователен. Добровольцем принял участие в Гражданской войне в Испании. Был адъютантом командира 12-й интернациональной бригады Мате Залки (генерала Лукача). Чудом уцелел в сражении под Уэской, в котором бригада была разгромлена наголову, а её командир погиб. После поражения республиканцев прибыл в Советский Союз. Вскоре был арестован и 16 лет провёл в лагерях.
Реабилитирован был в «оттепель». Ушла вера в коммунизм. Практически перестали писаться стихи. Занимался переводами (всё тех же испанцев). И тут неожиданное предложение. Напишите воспоминание о Гражданской войне в Испании. Написал. Журнальный вариант вышел в «Новом мире». Стал готовить отдельное издание в «Советском писателе». Когда оставалось лишь переплести отпечатанные экземпляры, тираж пустили под нож.
Однажды Алексей Эйснер прогуливался по Кузнецкому Мосту. В советское время там была развита полуофициальная букинистическая торговля. На одном из прилавков он увидал книгу в слепом любительском переплёте. Взял. Открыл. «Двенадцатая интернациональная». Автор — Эйснер. Кто-то украл в типографии несколько экземпляров. И отнюдь не дёшево ими торговал. Эйснер купил свою книгу. Ведь до «настоящего» издания он так и не дожил. Оно вышло лишь в 1990 году.
Потерянная книга
Жаль, что такого же не произошло с последней книгой Игоря Северянина.
Поэт не принял Октябрьского переворота и эмигрировал в 1918 году. Его отношение к советской власти прекрасно характеризуется такими «говорящими» названиями стихотворений, как «Отходная Петрограду» и «Их культурность…».
В эмиграции Северянин жил в Эстонии до самой смерти в 1941 году. Престарелый и не очень здоровый, он не стал уезжать (да и куда, в пламя европейской войны?) из республики, когда в неё вошли советские части. Насчёт коммунистов не обольщался, но решил поиграть с ними. Написал несколько просоветских стихов. И игра удалась.
Стихи напечатали. И не только напечатали, но и выразили желание издать книгу написанного поэтом за последние годы (то есть эмигрантского). Она была напечатана в одной из ленинградских типографий весной-летом 1941 года. Однако весь тираж погиб при первой же бомбардировке Северной столицы 6 сентября.
Но вдруг хоть один экземпляр всё-таки уцелел? И даже чудом сохранился в библиотеке кого-то из наших читателей? Ведь, как правило, в типографиях того времени работали представители дореволюционного среднего класса (анкетные данные не позволяли им получить более высокие должности). Брали их туда, кстати, очень охотно, так как дореволюционные гимназии и реальные училища гарантировали прекрасную грамотность, в отличие от советского образовательного новодела. А именно в среде среднего класса у Северянина и было больше всего поклонников.
И неужто никто не взял, пусть даже и не переплетённый (как и у Эйснера), томик кумира своей юности? Если есть, снимите с полки, пожалуйста.
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
