«Новая русская сословность» имеет весьма отдаленное отношение к делению людей на грамотных и неграмотных, утонченных умников и наивных простецов. Критерием являются деньги, отчасти власть. Правящая элита и большие деньги третируют грамотных еще жестче, чем Манцов: не только словами.
Лев Толстой любил детей. Но не любил литературу. Считал, что печатный станок есть пагуба человечества, рассадник невежества и порока. Но эту мысль он доносил до человечества с помощью печатного станка, естественно. Можно себе представить, что сказал бы Лев Толстой про современное российское телевидение. Он бы заклеймил его, высмеял, изничтожил совсем. Сидя перед телекамерой, разумеется.
Писатели презирают словесность. Сластолюбцы проповедуют воздержание. Богачи объясняют, как сэкономить. Интеллектуалы призывают к смиренномудрию. «Аз сельский человек, учился буквам, а еллинских борзостей не текох, а риторских астроном не читах, с мудрыми философы в беседе не бывал...» — писал старец Филофей, автор концепции «Москва — Третий Рим». Очень весь из себя такой простец.
Началась на «Частном корреспонденте» неторопливая полемика о грамотных и о культуре. Игорь Манцов в своей колонке «Стояла баба» спрашивает меня: неужели мне не душно в пределах той культурки, которую нам регулярно поставляют грамотные?
Придется ответить. Поскольку вопрос действительно серьезный. Призыв к работе над ошибками и над собой — актуален, как всегда. Именно как всегда. Постсоветские грамотные обанкротились, пишет Манцов. Увы, это так. Но это судьба у грамотных такая — банкротиться что ни поколение, что ни эпоха. Разве не обанкротились сначала шестидесятники, а за ними восьмидесятники (XIX века)? Потом веховцы, следом сменовеховцы? К чему привели русскую нацию большевицкие умники (как «старые специалисты», так и выпускники Института красной профессуры)? Три тома «Истории русской общественной мысли» Иванова-Разумника — непрерывная цепь банкротств. Не могу с уверенностью судить, как обстоят дела в других странах, но полагаю, что примерно так же. Недаром Жюльен Бенда в 1927 году выпустил книгу «Предательство грамотеев».
Конечно, можно вслед за Бенда оценивать ситуацию таким манером: грамотеи (они же интеллектуалы) должны заниматься только и исключительно прекрасным и высоким. Добром, Истиной и Красотой (непременно с больших букв). Как только они кидаются в политику, сразу получается ерунда. Звание грамотея опошляется, а политика движется куда-то не туда. Всё верно. Жить бы да не тужить в башне из слоновой кости, читая риторских астрономов и беседуя с мудрыми философами. Не получается. Никто другой, кроме грамотеев, политикой заниматься не может. Не только политикой, но также экономикой, культурой, наукой, техникой и военным делом. Лечением, обучением, пожаротушением. Эрнст Юнгер в 1932 году писал, что Германии нужны решительные малограмотные люди. Но это либо неразумные исполнители, либо грамотеи нового образца, партийного призыва. Тех и других Европа наблюдала сначала в рейхе, потом в Нюрнберге. Зрелище омерзительное.
Грамотеям можно предъявить бесконечный счет. Они развязали все войны и репрессии, придумали гильотину, пулемет и газовую камеру. Они сочиняют мыльные оперы и циничные политтехнологические сценарии. Но они же придумали водопровод и пенициллин, рациональное землепользование и строительную механику. Они пишут хорошие книги и борются за права человека, против сословных барьеров. Кто они, эти загадочные «они»? Может быть, просто более или менее образованные люди? Знающие грамоту. Со средним специальным образованием и выше. Квалифицированные работники. Где же эти зловредные «грамотные?» Тем более что грамотных (людей массовых интеллектуальных профессий) в каждой развитой индустриальной стране, в России в том числе, огромное количество. И у них нет никакой сословной сплоченности. Как нет ее у особо одаренных или судьбою вознесенных грамотеев, будь они режиссеры, философы, писатели или физики-теоретики. Они растащены по институтам, школам, политическим партиям, творческим симпатиям, галереям, журналам и телеканалам. Сословия (ну социальные слои, будем аккуратны в терминах) существуют. И границы между ними укрепляются, и это плохо. И проблема эта у нас в России почти не обсуждается, к сожалению. Художественно не осмысляется, что особенно печально. Тут Игорь Манцов совершенно прав, и, возможно, именно в этом корень некоего провинциализма нашей художественной культуры, литературы и кино в особенности. Исторический провинциализм своего рода. Упорное нежелание включиться в моральную актуальность, в социальную современность.
Однако «новая русская сословность» (название условное) имеет весьма отдаленное отношение к делению людей на грамотных и неграмотных, утонченных умников и наивных простецов. Критерием являются деньги, отчасти власть. Правящая элита и большие деньги третируют грамотных еще жестче, чем Манцов: не только словами.
Главное же вот в чем. «Простец», «простой человек», «неграмотный» — это не столько реальность, сколько интеллектуальный концепт. До того как появились грамотные, неграмотных не было, были просто люди. Неграмотного изобрел грамотный. Для разных своих нужд. Иногда — чтобы отстроиться от него, поиграть цветными перышками на сером фоне. Иногда — чтобы поставить его в пример другому грамотному, своему оппоненту. Апелляция к наивным простецам, которые при этом являются средоточием некоей важнейшей мудрости, недоступной ученым людям, — высочайший градус интеллектуального снобизма.
Мне не душно в современной культурке, и вот почему.
Но сначала несколько мелочных придирок к другому тексту.
Тут на нашем сайте появилась колонка Вячеслава Шадронова «Кто там шагает правой?».
Цитата: «Джордж Оруэлл, уже разочаровавшись в коммунизме сталинистского толка, но так и не отказавшись от приверженности так называемому демократическому социализму (благо на практике он ему не грозил), в одном из поздних своих эссе — если не ошибаюсь, «Писатели и Левиафан» — говорил о том, что, мол, если еще можно представить себе, что великую книгу напишет писатель-сталинист, то совершенно невозможно допустить, чтобы шедевр вышел из-под пера фашиста или куклуксклановца». Далее Шадронов пишет: «На самом деле именно в те годы появлялись выдающиеся произведения как профашистского толка (Гамсун — великий писатель, и дело совсем не в том, что он в какой-то период буквально сотрудничал с нацистами; нацистским духом его творчество было проникнуто с тех времен, когда ефрейтор Шикльгрубер и не помышлял ни о какой такой «своей борьбе»), так и ку-клукс-клановского («Унесенные ветром» Маргарет Митчелл — великий эпический роман и очень сложный, если говорить именно о тексте Митчелл, а не об убогой киномелодраме, снятой по его мотивам, но по своему пафосу — откровенно расистский)».
Неточности прямо-таки громоздятся. В какие «именно те годы»? Оруэлл написал упомянутую статью в 1946 году; роман Маргарет Митчелл появился в 1936-м. Всего 10 лет, но между ними лежит величайшая война: годы явно уже не те. А Гамсун стяжал мировую славу в конце XIX века, когда Оруэлла еще на свете не было. Гамсун был германофилом и почвенником, однако знак равенства с нацизмом тут ставить трудно. Лояльность Квислингу опозорила 80-летнего (!) писателя, но не сделала его «практикующим нацистом». Ефрейтора Шикльгрубера вообще не существовало в природе, эту фамилию носил отец Гитлера до 1876 года, когда он взял фамилию своего отчима, так что Гитлер в 1889 году родился Гитлером. Что же касается Маргарет Митчелл, то называть ее роман расистским так же странно, как называть «Мертвые души» крепостническим произведением. Хотя мне, признаюсь честно, очень странно читать великую книгу Гоголя, про работорговлю и работорговцев, где сам предмет никак не обсуждается в своем существе и никак не осуждается... хотя русские люди продают и покупают русских людей, казалось бы...
Но крепостники — это не те, кто владеет крепостными крестьянами, а те, кто против отмены крепостного права. А если этой отмены нет на повестке дня, то нет и крепостников. Так что роман «Унесенные ветром» можно назвать рабовладельческим, поскольку симпатии автора на стороне южан-рабовладельцев. Но расистским он никак не является. Потому что расизм — это не угнетение чернокожих, а борьба с теми, кто выступает за расовое равенство. Ну, если угодно, угнетение чернокожих в контексте общественной борьбы за их равноправие.
Теперь про Оруэлла. В эссе «Писатели и Левиафан» такого пассажа нет. Это слова из другой его статьи — «Политика против литературы. Взгляд на «Путешествия Гулливера» (тоже 1946 год). Вот цитата: «...лучшие книги в каждую эпоху всегда выражали самые различные позиции, в том числе — заведомо ложные. В той мере, в какой писатель является пропагандистом, самое большее, что можно требовать от него: пусть он искренне верует в то, что высказывает, и пусть не говорит явных глупостей. В наши дни, например, вполне можно представить себе хорошую книгу, написанную католиком, коммунистом, фашистом, пацифистом, анархистом, быть может, либералом старого толка или обычным консерватором; но нельзя вообразить, что хорошую книгу напишет спирит, бухманит или куклуксклановец» (перевод И. Левидовой). Так что Оруэлл вовсе не противопоставляет хороших левых дурным правым. Он лишь выделяет тех, кто говорит «явные глупости». Со спиритами (которые блюдечки вертят) и членами ККК (которые в балахонах) всё вроде ясно.
Но кто такие бухманиты? Речь идет о последователях Фрэнка Бухмана (Букмена), американского пастора (1878—1961), основателя движения «Моральное перевооружение», а также анонимных алкоголиков. Доктрина Бухмана состоит из нескольких тезисов, вроде «Мы все виноваты во всем», «Начни с себя», «Будь искренен и чист». Пожалуй, всё. «Моральное перевооружение» внесло некий вклад в послевоенное примирение между Германией и Францией на гражданском уровне. Наверное, Оруэлла раздражало настойчивое морализаторство бухманитов, и он счел это «явными глупостями». Дело, конечно, хозяйское, но не думаю, что Оруэлл здесь прав. Например, Григорий Померанц является участником «Морального перевооружения», то есть бухманитом; его сочинения могут нравиться или не нравиться, но вряд ли надо отмахиваться от них как от «явных глупостей».
Я к тому, что культура — в том числе и нынешняя, постсоветская, обанкроченная, провинциальная и какая хотите — бесконечно разнообразна. Она не ограничивается телевизионной похабщиной, художественной беспомощностью, безмыслием и аморальностью, хотя всего этого многовато. Но мне от этого не душно, потому что я в этих местах не бываю. Я стараюсь не гулять по помойкам. В нашей культуре есть места, где дышится хорошо, где воздух свеж. Если человек любит женщин, то эту любовь он может реализовать по-всякому. Жениться и прожить жизнь с одной, прекрасной и верной. Искать счастья в новых браках. Сходиться и расходиться с любовницами. Вести жизнь донжуана, наконец. Но зачем же ходить в публичный дом?
Другое дело, что проблема «массовая культура, культура для всех и демократия» у нас пока еще не обсуждалась, а жаль, потому что давно пора. Модернизация 1990-х привела к весьма серьезным переменам в культуре. Каковы они? Что на что сменилось? Чем и за что заплачено? Что нам светит впереди? Вопросы важнейшие, и нимало не сводимые к гордыне грамотеев и изоляции простецов. Но это совсем другой разговор.
Автор — главный редактор журнала «Космополис», эксперт Центра политической философии
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- Вид с Метромоста.
В издательстве АСТ вышла новая книга рассказов Дениса Драгунского. - Шкафчик и Нарцисс.
Денис Драгунский о том, почему влюбленность в себя часто заканчивается одиночеством. - Три заметки о патриотизме .
Лев Толстой как зеркало. - Ромео и Джульетта.
Подари мне на прощанье . - Безнадежно поздно.
О свойствах сверхдлинных рядов . - Мои Драгунские.
К 100-летию писателя Виктора Драгунского. - Князь милосердия.
Да не ведает левая рука, что творит правая. - Дождь на дедушкиной даче.
Проблема пола. - Вечный пельмень.
Или Инобытие. - Хороший день в конце июня.
Нечто о счастье.
