Разговоры об уменьшении роли доллара и некоей наднациональной резервной валюте, способной в каких-то аспектах заменить его, перестали быть праздной болтовней с тех пор, как к ним присоединились представители денежных властей Китая. Уместно предположить, что истинный смысл сказанного Чжоу Сяочуанем — призвать ФРС США к более жесткой и ответственной денежной политике. Но если понимать его слова буквально, трудно отделаться от грустных мыслей.
Разговоры об уменьшении роли доллара и некоей наднациональной резервной валюте, способной в каких-то аспектах заменить его, перестали быть праздной болтовней с тех пор, как к ним присоединились представители денежных властей Китая. Ведь резервная валюта — это то, в чем правительства и центральные банки держат свои золотовалютные резервы. Если какому-то правительству доллар не нравится, оно вольно выбрать что-то другое. Например, Шарль де Голль в свое время перевел значительную часть французских резервов из долларов в золото. А китайские власти до последних дней, напротив, упорно отдавали предпочтение доллару, так же как и российские.
В структуре золотовалютных запасов Китая золото составляет около 1%, у России — около 3%. Близкие значения характерны для Японии, Индии, Тайваня, Сингапура. У самих США золото, напротив, составляет около 80% международных резервов, в еврозоне — около 60%, в Великобритании — около 17%, в Швейцарии — 40%. Среди развивающихся стран наибольшую часть резервов в золоте держат Пакистан и Венесуэла — у них оно составляет примерно четверть. Как видно, у каждой страны свой подход. Кому доллар не нравится, те его не держат: например, в греческих резервах золото составляет 91%, в португальских — 88%.
В валютной составляющей международных резервов доминирует доллар США. По данным Международного валютного фонда (МВФ), на конец 2008 года сумма официальных валютных резервов всех стран мира оценивалась в 6,7 трлн долларов, из которых для 4,2 трлн валютный состав идентифицирован, а для 2,5 трлн — не идентифицирован. Американские доллары в мировых резервах составляли 2,7 трлн, или около 64% от их идентифицированной части.
Исходя из сказанного, можно предположить, что долларовые активы Народного банка Китая насчитывают около 1,2 трлн — 64% от его международных резервов, которые в январе 2009-го были равны 1,9 трлн долларов. Мнение людей, распоряжающихся такой гигантской суммой, представляет естественный интерес. В чем же суть заявлений, сделанных китайскими чиновниками?
Статья возглавляющего Народный банк Китая Чжоу Сяочуаня ставит вопрос: какая нам нужна международная резервная валюта, чтобы обеспечить глобальную финансовую стабильность и ускорить рост мировой экономики? Теоретически, пишет Чжоу Сяочуань, мировая резервная валюта должна выполнять три условия. Во-первых, она должна быть прикреплена к стабильной точке отсчета и выпускаться в соответствии с ясным набором правил. Во-вторых, «ее предложение должно быть достаточно гибким, чтобы делать возможным своевременное регулирование в соответствии с меняющимся спросом». В-третьих, «такое регулирование должно быть отделено от экономических условий и суверенных интересов какой-либо конкретной страны».
Под первым из этих пунктов подпишется любой. Второй пункт отражает кейнсианские установки автора и поясняет, чем ему не нравится золото. Третий пункт прозрачно намекает на США, чья денежная политика, как мы должны понять, подчинена узконациональным, а не общемировым интересам.
Чжоу Сяочуань исходит из того, что в интересах финансовой стабильности и экономического роста государство должно реагировать на «меняющийся спрос», манипулируя кредитными рынками и чередуя накачку денег в экономику с откачкой. Именно это он называет «регулированием» (adjustment). Точно так же считает и Бен Бернанке. Общепринятая мудрость центральных банкиров состоит, в частности, в том, что в периоды экономического спада необходимо «контрциклическое» снижение процентных ставок и расширение денежной массы. Но экономические спады в разных странах происходят хотя и параллельно, но без абсолютной синхронности. Например, в США происходит снижение, а в Китае — всего лишь замедление роста ВВП.
Согласно господствующей в банкирских головах кейнсианской доктрине, это значит, что в США следует проводить более экспансионистскую денежную политику, чем в Китае. Бернанке так и поступает. Но если расширение, например, зимбабвийской денежной массы волнует немногих, то аналогичные действия эмитента мировой валюты затрагивают материальные интересы весьма широких кругов. Народный банк Китая — крупнейший держатель долларовых активов, и перспектива их обесценения китайцам не нравится. Противник кейнсианства сказал бы, что Чжоу Сяочуань незаслуженно льстит Бену Бернанке, называя его действия полезными для Америки, но с тем, что они вредны для Китая как держателя долларовых резервов, согласится каждый.
Если доллар будет обесцениваться, то Китаю будет невыгодно держать резервы в долларах. А если Китай начнет избавляться от запасов американской валюты, то это само по себе сильно подорвет ее курс, ведь долларовые активы Китая сопоставимы с денежной массой США. Поэтому слова Чжоу Сяочуаня можно понимать не как декларацию реальных планов перейти с доллара на какую-то другую резервную валюту, а как предупреждение, адресованное Федеральной резервной системе. Смысл этого предупреждения прост: если вы нас кинете, дешево не отделаетесь.
Но что если понять Чжоу Сяочуаня буквально? Глава Народного банка Китая ссылается на дилемму Триффина: если ФРС будет выпускать много долларов, то они обесценятся, а если мало, то их не хватит для «адекватного удовлетворения спроса на ликвидность в глобальной растущей экономике». Эти слова подозрительно похожи на типичные рассуждения российского отраслевого лоббиста времен 1992 года: те тоже любили пугать публику нехваткой денег в экономике. Даже странно, что эта кейнсианская конструкция до сих пор в ходу. Нехватку денег, понимаемых как бумаги, которые могут быть напечатаны в любом количестве, могут испытывать только конкретные люди, но не экономика в целом. Все понимают, что если количество денег, принадлежащих каждому человеку, увеличить в тысячу, миллион или миллиард раз, то никому лучше не станет. И даже если увеличить его в триллион раз, ни одна из экономических проблем не решится. По-видимому, дело все-таки не в количестве денег, а в реальных факторах.
Таким образом, глава центрального китайского банка становится на зыбкую почву в самом начале своих рассуждений. Его следующим шагом становится уже прямая ссылка на авторитет лорда Кейнса, который, как пишет Чжоу Сяочуань, еще в 1940-х предлагал ввести «международную валютную единицу под названием «банкор», основанную на ценности 30 распространенных товаров». Увы, сожалеет Чжоу, тогдашние мировые лидеры недальновидно отвергли этот план и соорудили Бреттон-Вудскую систему. Теперь светом в конце тоннеля служат только SDR, хотя их потенциал до сих пор в полной мере не раскрыт.
SDR, или специальные права заимствования (special drawing rights), — это расчетная единица, которую выпускает МВФ. В сущности, SDR представляет собой корзину валют, которая состоит на 44% из долларов США, на 34% из евро, на 11% из японских иен и еще на 11% из британских фунтов. Удельные веса валют в этой корзине пересматриваются раз в пять лет. По стоимости 1 SDR примерно равно 1,5 доллара США.
Поскольку SDR должны быть на 100% обеспечены валютами, имеющимися в резервах МВФ, их общая сумма не может быть больше активов фонда, которые до прошедшей встречи «двадцатки» составляли 250 млрд, а теперь будут удвоены. Если все 500 млрд долларов фонда конвертировать в SDR и передать Китаю, то эта сумма составит лишь четверть от китайских золотовалютных резервов. С другой стороны, ничто не мешает Народному банку Китая и сегодня формировать свои валютные резервы на 44% из доллара, на 34% из евро, на 11% из иены и на 11% из фунта стерлингов. Как и любому другому центральному банку.
Ведь резервная валюта — это не что иное как валюта, в которой правительства хранят национальные валютные резервы. Министерства финансов и центральные банки могут выбирать любые пропорции, какие им нравятся. Таким образом, если понимать наднациональную резервную валюту как некую корзину из доллара, евро, иены и т.п., то ее каждый может собрать у себя, как говорится, на коленке.
Возможны, правда, и два альтернативных взгляда на предмет. Первый из них состоит в том, что наднациональная валюта, в отличие от SDR, не будет на 100% обеспечена твердыми деньгами развитых стран. Это будет просто своего рода фантик, выпускаемый неким международным агентством. С какой стати такой «инструмент» будет пользоваться спросом, непонятно. Чтобы навязать публике необеспеченные бумажные деньги на национальном уровне, правительства поддерживают законы о «легальном платежном средстве» и собирают налоги в национальной валюте. В мировом масштабе это совершенно нереально. Можно ли представить, что США, Япония и Евросоюз взаимно зафиксируют свои валюты и станут проводить единую денежно-кредитную политику? Не раньше, чем их руководители откажутся от кейнсианских воззрений на стимулирование экономики, ради которых Чжоу Сяочуань и городит весь огород. Можно ли вообразить, что США начнут собирать налоги не в долларах, а в какой-то «наднациональной валюте»? Это просто абсурд.
Другое дело, если «наднациональная валюта» будет обеспечена чем-то еще более твердым, чем сегодняшние доллары, евро, иены и фунты. То есть товаром, имеющим реальную ценность. Таким товаром может быть что угодно, мы вправе вообразить целый склад из тридцати или ста тридцати видов сырья с разными удельными весами. Из практики, однако, известно, что среди всех товаров денежную функцию лучше всех способно исполнять золото. Оно было наднациональной валютой не одну сотню лет и приобрело такую роль не благодаря какому-то соглашению правительств, а благодаря своим физическим свойствам. Правда, с точки зрения кейнсианцев, у любых товарных денег есть фатальный недостаток: они «недостаточно гибки», чтобы удовлетворять «глобальную потребность в ликвидности». Тем не менее до 1971 года роль доллара в международных расчетах официально основывалась именно на том, что он сохранял золотое содержание. Позже выяснилось, что доллар и без золотого содержания пользуется доверием, достаточным для роли мировой валюты. Лучшим показателем этого доверия является структура международных резервов Китайской Народной Республики.
Если сегодня это доверие утрачено, то у лидеров Китая и прочих стран есть несколько вариантов действий. Можно молча переводить активы из доллара в золото. Можно требовать от американцев, чтобы те вернули своей валюте золотое содержание или хотя бы просто умерили темп эмиссии. Но если понимать модные речи о наднациональной валюте буквально, трудно отделаться от мысли, что ораторы сами не знают, чего хотят.
Читать @chaskor |