Интервью Бориса Кагарлицкого, ведущего российского социолога, кандидата на выборы в Московскую городскую думу.

— Борис Юльевич, тем, кто занимается политической теорией, Ваше имя хорошо знакомо. Но, увы, далеко не всем избирателям оно известно. Расскажите о себе, пожалуйста. Почему Вы решили баллотироваться в Московскую городскую думу, что Вы хотите изменить?

— Начать, конечно, придется с биографии. Я коренной москвич. По отцовской линии — в третьем поколении. По линии матери даже не могу сказать. На Ордынке до сих пор сохранилась церковь, где настоятелем был мой прадед Николай Семенович Померанцев. А дедушка, Николай Николаевич, был хранителем Оружейной палаты. В 1930-е годы он вступил в конфликт с Кагановичем из-за плана реконструкции Москвы, требуя сохранить ряд исторических зданий. За это пострадал, был арестован и потом отправлен в ссылку. Но многие здания, которые он защищал, всё же уцелели. Например, дом на Тверской 13, где располагался Моссовет, а теперь уже мэрия. Ирония истории — в 1990-93 годах я был депутатом Моссовета и ходил каждый день в это самое здание.

Дед по отцовской линии был делегатом первого съезда Советов в 1917 году. Родители мои оба учились в Московском университете, бабушка там некоторое время преподавала. Я, кстати, тоже.

— Но до того, как вы начали преподавать политическую теорию, вы сами оказались участником политических событий. В студенческие годы вместе с друзьями создали марксистский кружок, где пытались критически анализировать происходившее тогда в СССР и предсказывали надвигающийся кризис... За это первый раз от власти и пострадали.

— Во всём этом много своеобразной иронии. Нас арестовали и обвиняли в «антисоветской деятельности». Правда, после смерти Брежнева без суда помиловали и отпустили по домам. А потом уже при Ельцине в 1993 году меня арестовали как «защитника советской власти». Причем взглядов своих я никогда не менял. Это власть идеологически кувыркалась. Те же самые работники КГБ, которые вели следствие по нашему делу, потом занимались облавами на коммунистов. Если сейчас власть переменится, не сомневаюсь, Росгвардия будет с таким же энтузиазмом избивать сторонников Путина.

— Но прежде, чем подвергнуться репрессиям при Ельцине, вы стали депутатом Моссовета.

— Да, в 1990 году я был избран в Моссовет. Пожалуй, это были самые свободные и самые честные выборы, которые знала наша столица. В итоге Моссовет стал реально представлять все общественные течения, все политические силы, которые имелись в городе. И работать на первых порах было очень трудно. Но затем работа наладилась. И мы тут же оказались серьезным препятствием для тех, кто уже пытался приватизировать городскую собственность. Лично у меня в качестве депутата тогда было два достижения. Во-первых, по моей инициативе был принят городской закон, запрещавший приватизацию и перепрофилирование зданий детских садов. В итоге, конечно, детские сады всё-таки начали закрывать, но это было существенно позднее, когда Моссовет уже был ликвидирован. А на том этапе удалось их отстоять. Ну, и во-вторых, ряд других объектов удалось спасти. Тогда здания в центре города отдавали за тысячу-другую долларов (разумеется, в пересчете на рубли). Они брали остаточную стоимость в советских рублях, вычитая амортизацию, не считаясь с тем, что курс был уже 150 рублей за доллар. Получались совершенно смешные цифры. Когда по одному из списков предложили отдать корпус гостиницы «Центральная» на Тверской за эквивалент тысячи долларов США, мой коллега Владимир Кондратов позвал антиквара и попросил его оценить люстру, висевшую в фойе. Тот сразу назвал цифру 1200 долларов. Потом я с этими подсчетами выступил на заседании, и мы остановили весь список.

— Не удивительно, что мэрия тогда посчитала вас одним из своих главных врагов.

— Мы боролись так, как могли. Но соотношение сил, увы, было не в нашу пользу. И в октябре 1993 года нам это окончательно доказали стрельбой по парламенту. Тогда же разогнали и Моссовет. После этого баллотироваться в новую городскую думу уже не было смысла. Я преподавал в России и за рубежом, писал книги, проводил исследования. Позднее создал сайт и канал «Рабкор».

— И всё-таки теперь выдвигаете свою кандидатуру на выборах. Что изменилось?

— Обстановка в обществе изменилась. Ситуация изменилась. В 1993 году я мог говорить: «новая городская дума незаконна, я не должен в неё избираться». Но за четверть века люди привыкли к сложившимся структурам власти, других у нас нет. Для того, чтобы добиться перемен, нужно использовать те каналы и возможности, которые имеются. А люди хотят перемен. Сейчас появляется новое большинство — в стране, в городе. Большинство, которое не хочет потрясений, но категорически настроено на перемены. Это большинство придет на выборы 8 сентября, чтобы начать законным путем менять власть. Хотя бы на региональном уровне. И оно нуждается в своих кандидатах, в своих депутатах. Таких, которые не просто кричат «долой всех!», но которые имеют свою позицию, своих сторонников, не будут обслуживать теперешнее начальство. Таких, которые имеют политический опыт и способны принимать взвешенные решения в достаточно сложной меняющейся ситуации. Думаю, что такие люди в новом составе Мосгордумы в любом случае появятся. И в такой ситуации я смогу сделать довольно много, если буду избран.

— А много ли вообще может городская дума?

— Значение городской думы в Москве, на первый взгляд, невелико. Но кто сократил её полномочия, приняв действующие правила? Она же сама. Будет новое большинство, будут и новые полномочия.

Однако и при нынешних полномочиях можно сделать очень много. Огромные средства в Москве используются и распределяются самым неэффективным образом. Нам показывают разные достижения, но забывают сказать, сколько денег на это потрачено, и— главное, — какова эффективность расходов огромного московского бюджета. Ведь, у Москвы больше денег, чем у многих европейских столиц!

Контроль за использованием средств — дело депутатов. Контроль за деятельностью чиновников — тоже. Возможность писать запросы, на которые чиновники вынуждены отвечать — важный инструмент помощи гражданам. Нынешние депутаты им не пользуются.

На протяжении четверти века столичный парламент был бесполезной структурой, одобрявшей любые решения мэрии, закрывая глаза на ненавистную москвичам точечную застройку, показушные «благоустройства», распилы и откаты. Хватит! Пора возродить боевой дух Моссовета!

— Расскажите, как вы видите проблемы округа.

— Избирательная кампания — хороший способ выявить проблемы. Часто разговор с избирателем начинается с того, что всё более или менее неплохо, а затем проблемы начинают выходить на поверхность одна за другой. Мне, как человеку, семейная история которого связана с московской архитектурой и реставрацией, например, очень важен Бадаевский завод в Дорогомилово. То, что называют реконструкцией этого объекта, на самом деле не что иное, как разрушение и надругательство. Тем более, что пострадают и близлежащие дома на Кутузовском проспекте. Мы уже встречались с местными активистами, будем вместе с ними действовать.

С самим Кутузовским проспектом тоже не всё хорошо. Одно из самых аварийных мест в городе! При наличии семи полос с каждой стороны и огромного транспортного потока, «рестовраторы» категорически не хотят ставить разделительные отбойники. Сохраняют особую выделенную полосу, чтобы по нему каталось начальство. В итоге аварии, когда машины сталкиваются лоб в лоб.

Обещают разгрузить проспект, построив дублер, что означает затратное, долгое, шумное строительство новой дороги, которая пройдет буквально по головам жителей Дорогомилово и района Фили-Давыдково.

В Раменках — свои проблемы. Прежде всего, точечная застройка. Строительство домов-монстров не просто портит вид Мичуринского проспекта, но и создает нагрузку на инфраструктуру, которая не развивается и близко в соответствии с темпами многоэтажного строительства. Никто не учитывает, как всё это повлияет на жизнь района. Хотя без особого труда можно предсказать, что этот, сегодня это очень удобный для жизни район весьма скоро потеряет значительную часть своей привлекательности.

С транспортом тоже не всё хорошо. В Москве систематически уничтожаются троллейбусы —удобный, надежный и дешевый транспорт. Замена на электробусы сомнительна с экологической точки зрения, зато стоит безумных денег и открывает большие коррупционные возможности. А как эта техника в условиях нашей зимы будет работать, мы ещё посмотрим.

Ну, и конечно, пресловутая «желтая» линия метро, которая пошла не туда. Она должна была выходить к Третьяковской, давая жителям Раменок прямой, без пересадок доступ в центр. А её зачем-то развернули к Динамо. Сейчас поезда возят воздух, а популярные, необходимые большинству горожан дороги и линии метро по-прежнему перегружены.

Наконец, с поликлиниками тоже всё не так, как надо. Про поликлинику 209 мне чуть ли ни на каждой встрече говорят. Жалуются на длительное ожидание, на неукомплектованность специалистами. Возмущает людей и «рассеянные» поликлиники, когда к терапевту нужно идти по одному адресу, а для посещения врачей-специалистов приходится разъезжать чуть ли не по всему городу. При этому московская мэрия предпочитает тратить немыслимые деньги на сомнительные украшения улиц и экономить на финансировании образования и медицины.

— А помогут депутатские полномочия решить эти проблемы?

— Важна политическая воля. Как я уже говорил, в городе избыток денег. Их надо перераспределить. И если прекратить систематическую растрату и разворовывание средств, найдутся возможности решать любые вопросы. У нас на так называемое «благоустройство» тратят больше, чем на медицину. Это скандальная ситуация. Закрыты десятки больниц и поликлиник, зато положена плитка.

— Вот тут мы и перешли к общегородским проблемам.

— Повторю: ключевые проблемы города, конечно, связаны с нерациональным распределением средств и с избыточной, совершенно неэффективной централизацией управления.

В 2017 году избрали новых муниципальных депутатов. Тогда состав изменился во многих округах полностью. Пришли люди, полные желания что-то исправить и улучшить, сделать что-то полезное. Но выясняется, что возможностей у них почти нет, поскольку нет ни средств, ни полномочий. Это нужно менять. Перераспределить власть и ресурсы в городе так, чтобы именно представители граждан на местах могли принимать решения. А жители чтобы могли до этих людей дотянуться со своими проблемами.

Нужно радикально пересмотреть транспортную политику, найдя дешевые и простые решения. Ведь важно не только строить метро, но делать это так, чтобы грамотно налаживать пассажиропоток. У меня впечатление, что городским транспортом в столице занимаются люди, которые в метро спускаются только для торжественного открытия новой станции. Если бы они ездили сами, то заметили бы, например, что новые указатели, на которые наверняка потрачены безумные деньги, неудобно читать, что новые станции, часто строятся так, что к ним нет удобных подходов для жителей окрестных домов. И направление, по которому тянут линии, не оптимальное. Говорят, что разгружают центр. Я в метро каждый день и ничего подобного почему-то не замечаю.

Что касается здравоохранения, то тут нужно радикально менять приоритеты. И не отчитываться по разовым программам, которые чаще всего являются просто показухой, а позаботиться о комплексном развитии инфраструктуры. Нужно работать вместе с врачами и пациентами, а чиновники игнорируют и тех и других. У нас всё делается ради пиара, а не ради решения практических задач. Вот давайте для начала сократим в несколько раз или отменим расходы на пиар городского начальства. И посмотрим, что будет дальше.

— Что ещё Вы предлагаете?

— У нас всё очень четко изложено в листовке, в программе.

Изменить правила работ по благоустройству, которые должны проводиться только по согласованию с муниципальными депутатами и местными жителями;

Прекратить бессмысленную трату городских денег на пышные мероприятия и ненужные программы;

Увеличить расходы на здравоохранение не менее чем на треть, укомплектовать медицинские учреждения необходимым персоналом, увеличить количество и доступность больниц и поликлиник;

Облегчить получение гражданами причитающейся им социальной помощи, расширить социальные программы;

Обеспечить муниципальным депутатам полномочия и бюджет, необходимые для исполнения их обязанностей;

Демократизировать процедуру выборов, изменить правила регистрации кандидатов, увеличить представительство районов;

Сделать городские средства массовой информации открытыми для представителей разных позиций, превратить органы пропаганды мэрии в площадки для обсуждения реальных проблем города;

Наладить постоянный контроль над деятельностью чиновников, перераспределить городские средства на нужды социального развития;

Защитить Бадаевский завод, остановить сооружение уродливых зданий, против которых выступают жители Раменок и Дорогомилово;

Заботиться об экологической обстановке, прекратить уничтожение скверов и парков, остановить ненужные городу и его жителям строительные проекты.

Мы продолжаем дополнять свою программу. Те, кто хочет что-то предложить, могут связаться с нами через сайт, послать предложения.

— Вы неоднократно говорили, что Московская городская дума имеет и значение на федеральном уровне. Поясните, пожалуйста!

— Москва — крупнейший по численности населения субъект федерации, здесь циркулирует самый большой в стране объем финансовых средств. Не говоря уже о политическом и культурном значении столицы. Городская Дума — региональный парламент, который не только может, но и обязан поднимать вопросы федерального значения. Возьмем, например, пенсионную реформу. Государственная Дума разослала запросы во все региональные парламенты. И повсеместно депутаты от «Единой России», которые там составляли большинство, дружно одобрили проект своих федеральных коллег. А что было бы, если бы ряд собраний, включая Москву, сказали «Нет»? Процесс бы серьезно затормозился.

Могу вас заверить, история с пенсионной реформой — только начало. Будет ещё много подобных ситуаций.

К счастью, по сравнению с 2018 годом ситуация изменилась. Во многих региональных собраниях ЕР потеряла большинство. А на нынешних выборах есть шанс изменить состав не только Московской городской думы, но и некоторых других региональных собраний. Депутаты данного уровня имеют право законодательной инициативы по отношению к Госдуме. И я собираюсь этим воспользоваться. Мы можем собрать депутатов-единомышленников из разных регионов и продвигать свои требования. В первую очередь — добиваться пересмотра пенсионной реформы.

— Это один из ваших лозунгов — продолжение борьбы против пенсионной реформы. Вам не кажется, что поезд уже ушел?

— Когда принималось решение, мы с моим товарищем Георгием Федоровым в качестве лидеров движения «Гражданская солидарность» были инициаторами самого первого митинга протеста в Москве, который прошел в Сокольниках. Очень активно работали и на улицах, и в сети, и в прессе. Нас тогда очень поддержал депутат Государственной Думы Олег Шеин, с которым мы и раньше сотрудничали. Возмущение, конечно, было очень широким, а вот протест оказался не столь мощным, как можно было ожидать, учитывая общественное мнение. Из губернаторов только Сергей Левченко в Иркутской области решился однозначно высказаться против законопроекта. Если бы тогда уже были законодательные собрания с оппозиционным большинством, то они могли бы серьезно изменить ситуацию, может быть, даже заблокировать решение.

— Но это было в прошлом году. А что можно сделать сейчас?

— Любое решение, которое принимают люди, можно отменить. Повышение пенсионного возраста происходит, к счастью, постепенно. Процесс растянут на несколько лет, и его вполне можно остановить на какой-то стадии. Вопрос в том, как это сделать. У меня есть план. Если нынешние выборы в регионах изменят состав законодательных собраний (а это весьма вероятно), мы сможем связать между собой депутатов из различных частей страны, с разных уровней, внести коллективную законодательную инициативу о пересмотре закона. Правовая возможность есть. Тем более, есть и федеральные депутаты, которые поддержат. А главное, пользуясь возможностями и ресурсами, которыми располагают региональные законодатели, можно развернуть всероссийскую кампанию. И на сей раз она будет куда масштабнее, чем раньше. Ведь теперь люди уже осознали, в какой степени они оказались обманутыми и ограбленными. Надо работать и на улице и в парламенте одновременно.

А если мы не остановим эту так называемую реформу, всё будет гораздо хуже. Вы думаете, повышение пенсионного возраста, проведенное в прошлом году, это конец истории? Ничего подобного! Обратите внимание, как постоянно продлевают замораживание накопительных пенсионных счетов. Так же и с возрастом. Как только подойдет срок по новому закону выходить на пенсию тем, кому исполнится 65 лет, могут снова повысить пенсионный возраст. Об этом, кстати, Олег Шеин уже писал. Мы должны этот процесс остановить сейчас, иначе через 10 лет в России государственной пенсии вообще не будет.

— Вы надеетесь на поддержку коллег — в столице и в других регионах. А что может один отдельно взятый депутат?

— Не так уж мало. Это я проверил ещё когда работал в Моссовете. Сейчас, конечно, у депутатов прав меньше, но всё равно достаточно. Нынешние думцы, что столичные, что федеральные, просто своими правами не пользуются. Есть возможность подавать депутатские запросы, есть возможность получать доступ к документам и планам городской власти и делать общеизвестным то, что от нас хотят скрыть. Можно приходить на общественные слушания и другие мероприятия, которые власти часто фальсифицируют, и мешать им подтасовать результаты. А если на демонстрации кого-то задержали незаконно, можно пойти вытаскивать этого человека.

И, ясное дело, надо голосовать по проектам городских законов. В условиях, когда депутатов всего 45 человек, каждый голос имеет вес.

— Нынешние выборы сопровождаются скандалами и протестами. Что вы можете сказать по этому поводу?

— Когда стали снимать с выборов независимых оппозиционных кандидатов, было лишь три официально зарегистрированных кандидата от политических партий, которые не только высказались против этого, но и попытались активно протестовать. Георгий Федоров, Влад Жуковский и я подали заявку на проведение митинга протеста на Проспекте Сахарова. Мы были первыми, кто это сделал. Потом на то же место подали заявку представители либеральной общественности.

Мы считали принципиально важным проявить солидарность с теми, кого снимают из-за претензий по сбору подписей, потому что мы сами от этого были освобождены. Получается, что кандидаты находились в неравном положении.

Проблема носит системный характер. Надо понимать, что правила формирования городской думы специально так придуманы, чтобы не допустить реально независимых и оппозиционных кандидатов. Для начала созданы слишком большие округа, всего 45. По закону минимальное количество депутатов именно 45 человек. Но это скандально мало для региона с самым большим населением в стране. Всё устроено специально так, чтобы не было контакта, не могло быть связи между избирателями и депутатами.

При регистрации — слишком высокие барьеры. По-честному собрать 3% подписей от жителей огромного округа за месяц невозможно. Ясно, что это всё делалось для удобства «Единой России» и отчасти — других системных партий. Все самовыдвиженцы по определению отсекались. Гарантированно и формально «законно».А всё потому, что противоестественен и невыполним сам закон. Но в этом году получилось всё не по плану. После пенсионной реформы популярность ЕР упала настолько, что её политики спрятались под видом самовыдвиженцев. И они попали в ту самую яму, которую копали для других. У них начались проблемы со сбором подписей. В итоге одних самовыдвиженцев зарегистрировали, других нет. Кстати, некоторых реально независимых кандидатов тоже зарегистрировали. Однако подавляющему большинству отказали. Это абсурд. Или всем отказывать, или уж всех регистрировать. Лучше, конечно, последнее. Избиратели не дураки, они разберутся.

— А как быть с теми, кто говорит: ни одного настоящего оппозиционера на выборы не пропустили, не надо голосовать, не надо в них участвовать?

— Отличная позиция для тех, кто хочет помочь «Единой России» и её «самомедвеженцам». В условиях, когда по опросам складывается оппозиционное большинство в городском парламенте, есть только один способ гарантированно остановить протестное голосование — сорвать его под тем предлогом, что оппозиционеры недостаточно радикальны. Что они, мол, «не настоящие». Хотя большой вопрос, чего хочет большинство граждан. Я уже сказал: люди хотят перемен, но не потрясений. И слишком радикальная оппозиция их как раз отпугивает.

Зачем отказывали в регистрации представителям несистемной оппозиции? Чиновники боялись массового протестного голосования, которое поднимет явку. Чем ниже явка, тем больше шансов у официальных кандидатов. И наоборот. Но опять получилось не совсем так, как хотели: из-за митингов и протестов к выборам привлечено внимание. И теперь для «Единой России» жизненно важно, чтобы протестные избиратели, потерявшие «своих» кандидатов, не пришли на избирательные участки поддерживать других, может быть менее радикальных, но более перспективных оппозиционеров. Тогда начальники с помощью административного ресурса опять сформируют такую думу, какая им нужна.

Но, полагаю, ничего из этого не получится. Мы пойдем на выборы и, скорее всего, победим. Создадим новое большинство, изменим правила.

— Несанкционированные митинги протеста в Москве сопровождались жесткими мерами полиции. Это накалило обстановку. Какова Ваша позиция по этому поводу?

— В качестве зарегистрированного кандидата я не участвую в несанкционированных митингах. Но считаю, что ответственность за эскалацию конфликта несут именно чиновники. Ну, кто мешал просто разрешить протестующим прогулки по Тверской? Есть 20-30 тысяч жителей столицы, которые не согласны с решением Мосгоризбиркома. Это их право выразить несогласие. И почему им можно это несогласие выражать только на проспекте Сахарова, а на Тверской улице уже нельзя? Начальники, которые так переживают из-за несанкционированных шествий, могут запросто снять проблему — разрешив эти шествия.

Они же сами хвалились, что Москва стала «комфортным европейским городом». Вот и ведите себя так, как в европейских городах.

Разрешения на политические акции — митинги и демонстрации — необходимы в том случае, если речь идет о перекрытии проезжей части. Это технически необходимо согласовывать. А в противном случае, если люди просто идут по тротуарам, полиция должна следить за тем, чтобы они не мешали прохожим, а также, чтобы не было столкновений разных политических групп. Работа для регулировщиков, а не для ОМОНа. Избивать прохожих и тащить в отделение молодых людей, просто выходящих из метро на «подозрительной» станции, совершенно нет необходимости, если вы озабочены интересами гуляющей публики.

— Но в западных странах тоже полиция применяет дубинки.

— Естественно. Но во-первых, почему мы всегда за границей перенимаем только худшее? А во-вторых, всё-таки в «комфортных европейских городах», которые так любезны сердцу нашего начальства, действуют другие правила. Если демонстранты переходят к насилию, полиция вмешивается. Это не только её право, но и обязанность. Но лишь в том случае, если протестующие сами начали швырять камни, переворачивать машины или бить стекла. Есть законы о борьбе с хулиганством, их и надо применять. А у нас не так. У нас разгоняют мирные шествия и собрания, заявляя, что они могут стать насильственными. Не стали, а именно могут стать. По мнению тех, против кого направлен протест!

Повторю, с уличным насилием любая власть должна бороться. Но разгонять и запрещать митинги заранее — это то же самое, что запрещать проведение футбольных матчей на том основании, что там тоже иногда случаются беспорядки. Кстати, куда более существенные.

— А что будете делать с законом, который вы называете противоестественным?

— Менять. Вообще у нас в стране внедряется весьма странное представление о законе. Нам пытаются внушить, будто закон — это любая бумажка, которую подписал какой-то начальник. Но это не так. Закон, чтобы быть именно законом, а не просто записанным на бумаге своеволием начальства, должен соответствовать определенным нормам. Во-первых, не противоречить Конституции, во-вторых быть исполнимым для каждого гражданина без каких-либо различий. В-третьих, он должен быть равен для всех. Например, документ, предусматривающий наказание за оскорбление чиновников, не соответствует названию закона. У чиновников не может быть каких-то особых прав, кроме тех, что есть у всех граждан.

Короче, у нас значительная часть так называемых законов не соответствует ни одному критерию закона. С точки зрения теории права граждане не просто имеют право им не подчиняться, они обязаны им противодействовать. Но это с точки зрения теории. А на практике мы сталкиваемся с силовым решением.

Если мы получаем доступ к представительной власти на уровне хотя бы региона, мы должны будем менять положение дел. Кандидаты от «Справедливой России» уже заявили, что будут добиваться пересмотра закона о выборах, правил работы городской думы, расширения её состава, её прав и полномочий. Точно также надо расширить права муниципальных депутатов. И наконец, есть ещё вопрос о средствах массовой информации. Издания, теле- и радиопрограммы, которые принадлежат городу, должны быть реорганизованы. Надо установить новые правила, чтобы люди с разными взглядами, включая и тех, кто не согласен с действующей властью, получили доступ к читателям и зрителям. Конечно, сейчас есть интернет, недовольные могут высказываться там. Но доступ к городскому телевидению и газетам — это даже не вопрос информированности граждан (хотя и это важно), а вопрос демократии, вопрос принципа.

— Вы говорите о политическом значении московского парламента. Расскажите больше про свои политические взгляды.

— Я всю жизнь придерживался левых взглядов. И в соответствии со своими убеждениями действую. В том числе — выдвигаясь в городскую думу. Политика имеет смысл только как конкретная деятельность. Бессмысленно щеголять идеологиями. Очень легко абстрактно ругать капитализм. От этого ничего не изменится. Но как только вы попробуете затронуть конкретную группу интересов, посягнете на прибыли очередной корпорации или попробуете ограничить её доступ к «распилу» бюджетных денег, вот тут-то и начнется настоящая борьба.

У нас конкретная повестка. Она демократическая, она социальная, она левая.

— Говорят, что у депутатов куча привилегий. Что Вы ответите тем, кто говорит, будто Вы тоже пошли на выборы, чтобы пробраться к кормушке?

— Привилегий у депутатов Мосгордумы как таковых как раз не особенно много. Благополучие депутатов предыдущих созывов было обеспечено не их формальным положением народных избранников, а близостью к власти. Оппозиционным депутатам это, к счастью, не грозит. Что же касается меня, то если бы я хотел пойти по такому пути, у меня была бы куча возможностей. И в моссоветовские годы, и гораздо позднее. Если я этого не сделал, то потому, что мне этого не нужно. В жизни есть другие ценности и другие удовольствия. Для меня важно то, что я написал более десятка книг, которые переведены на полтора десятка языков.

— Вы говорите о необходимости представить конструктивную альтернативу действующей власти на городском и федеральном уровне. Но на этих выборах Вы не единственный оппозиционный кандидат в 42 округе. Чем Вы отличаетесь от своих соперников?

— Я с уважением отношусь к другим кандидатам. На своей оппозиционности в нашем округе настаивают Екатерина Енгалычева и Михаил Меньшиков. Они, безусловно, достойные люди. Однако кампания, которую они ведут, даже не окружного, а районного уровня. Например, Енгалычева основной упор делает на борьбу против точечной застройки на Мичуринском проспекте. Тут я с ней совершенно согласен и готов всячески поддержать. Жителем окрестностей совершенно не нужен дом-монстр, который пытаются там воткнуть. Однако, согласитесь, это вопрос, актуальный даже не для не всех в Раменках, не говоря уж про весь округ. Мы должны реагировать на проблемы округа, но не забывать, что избираемся всё-таки именно в городской парламент. И заниматься придется общегородскими проблемами. Более того, Московская городская Дума — это не просто городской парламент, это - региональный парламент, депутаты которого по закону имеют полномочия влиять на федеральную законотворческую повестку. Необходимо помнить об этом.

Что касается Меньшикова, то он, вне всякого сомнения, очень на своем месте в качестве муниципального депутата. Если мне удастся избраться, буду непременно с ним сотрудничать. Но не уверен, что для жителей Дорогомилово он принесет больше пользы в качестве политика общегородского, регионального, уровня.

Ну, и наконец, приходится сказать несколько слов о политике КПРФ. Её лидер Геннадий Зюганов назвал протесты против недопущения на выборы беспартийных оппозиционеров «оранжевой проказой». Несколько странное заявление для партии, которая стремится получить протестные голоса тех самых избирателей, у которых только что отняли кандидатов. Я понимаю, что не все в КПРФ с подобной позицией согласны, но всё-таки такова линия руководства. Думаю, что кандидаты от КПРФ должны определиться: если они согласны со своим лидером, то не стоит говорить про оппозиционность.

— Почему «Справедливая Россия»?

— С Олегом Шеиным мы вместе боролись против повышения пенсионного возраста, это товарищ, с которым я сотрудничаю не первый год. Он показал, что даже в условиях нынешней Государственной Думы, набитой под завязку единороссами, можно бороться.

Да, конечно, все нынешние официальные партии вынуждены оставаться в определенных рамках, оглядываясь на власть. Но рамки можно раздвигать. Тем более, в моем случае. Мы с Георгием Федоровым не являемся членами СР, на нас партийная дисциплина не распространяется. «Гражданская солидарность» подписала соглашение со «Справедливой Россией». И мы участвовали в обсуждении их избирательной программы для Мосгордумы. Это хорошая программа, и очень хорошее соглашение, которое посвящено совместной борьбе против политики единороссов. Мы это соглашение будем выполнять и в его рамках действовать. А если нас попросят сделать что-то за пределами этого соглашения и этой программы, то извините, тут у нас своё мнение, свои позиции.

— Вы в самом деле думаете, что с помощью этих выборов можно изменить ситуацию в городе и стране?

— Да, безусловно. Нет ничего более нелепого, чем думать, будто что-то можно изменить только с самого верха и разом. Нам внушают подобные мысли, чтобы культивировать пассивность. Раз до самого верха не доберешься, то и вообще делать ничего не надо. Но если не действуешь на региональном и местном уровне, то никогда не накопишь ни сил, ни авторитета для того, чтобы добраться выше.

И самое главное, перемены уже начинаются. Они предопределены изменившимся состоянием общества, кризисом экономики, сменой поколений. Да и просто течением времени. Это как в известном одесском анекдоте: «Если я поверну за угол, там будет опера?» — «Она там будет, даже если вы туда не повернете». Перемены в России и Москве наступят так или иначе. Вопрос в том, кто будет задавать тон, кто будет играть решающую роль, чьи интересы будут учитываться в первую очередь.

Понятно, что те, кто сегодня наживается на кризисе страны, кто разворовывает национальное достояние, эти люди боятся перемен. Для них идеальное состояние — то, в котором наша страна сейчас находится. Но есть большинство, которое заинтересовано многое поменять.

Мы потому и идем на выборы, что появляется шанс открыть путь для тех, кто был раньше