Приглашение на новогодний обед для гумбольдтианцев я получила на 31 января. Мы пришли на месяц раньше и оказались на дипломатической тусовке без галстуков для послов и их семей по ошибке. Я выступала в роли Паганеля.
Я получила приглашение на очередной новогодний обед для гумбольдтианцев в посольство Германии на 31-е число в 19:00. Немало подивившись такой дате, я пыталась несколько раз прозвониться туда, с тем чтобы подтвердить, что таки намереваюсь явиться с супругом. Телефон не отвечал, что не показалось мне особо странным, всё же рождественские каникулы.
Итак, 31-го мы с мужем приехали в Таллин и пошли в особняк на Тоомпеа. Охранник, кланяясь в пояс и объясняя жестами, что не говорит по-немецки, а по-английски чуть-чуть, впустил нас в вестибюль. Но мы, обнаружив, что единственные, поскольку первые, вышли покурить обратно на улицу.
Вскоре стали подтягиваться люди. Тут и хозяин — немецкий посол — выбежал встречать. Мы поднялись в знакомый мне приемный зал. Этот особняк на Тоомпеа немецкое посольство занимает с незапамятных времен. На лестничной площадке висит портрет прабабушки первого посла Германии в Эстонии в фижмах. Всё очень чинно. В приемном зале на стенах развешаны гобелены на вагнеровские темы.
Однако вид сервированных на шведском столе закусок заставил несколько приуныть. Обычно всё же нас кормили добротным обедом из трех блюд с рыбой по центру, а тут какие-то пикули, орешки и мелкие кусочки сырных запеканок и шпинатных пирогов. Таким сыт не будешь.
Кроме того, настораживало обилие детей и становящееся всё более явным отсутствие ученых. «Наверное, гумбольдтианцы, будучи местными, решили поголовно встречать Новый год по своим хуторам», — размышляла я.
Из ученых был мальчик-первокурсник, студент микробиологии и вирусологии из Йорка, который приехал к папе — послу Швеции. Биологом оказалась также и жена немецкого посла. А еще одна милая дама, разговаривавшая с очень сильным голландским акцентом, представилась арабисткой. И всё!
Акцент ее был таким серьезным, что мой супруг «арабик» услышал как «аэробик» и долго не мог понять, зачем для занятий аэробикой, пусть даже и профессиональных, требуется изучение Корана, средневековой истории и проникновение в исламский менталитет.
Ситуация становилась несколько странноватой. Я попыталась привлечь к ученой беседе стоящую неподалеку жгуче эффектную томную брюнетку, которая сказалась Ники и двоюродной сестрой португальского посла.
Она и сообщила, что мы пойдем в датское посольство, чтобы действительно поесть. Некоторая ощутимая мной неловкость в принципе сглаживалась общей профессиональной непринужденностью — все без галстуков. Муж судорожно засунул свой в карман.
Тут случился бравурный финал в одной из музыкальных штучек, под который немецкий посол весело попросил всех выйти вон! Мы пошли на территорию Дании, которая находится совсем близко — только чуть спуститься под гору.
Этот прелестный, совершенно новый особняк, выстроенный в сочетании хай-тека и экостилей, похож на бунгало из стекла, оправленное в дерево. Внутри очень уютно — квартира с камином и балконом-террасой, на котором жгучий красавец-посол держит батарею коллекционных вин.
С женой ирландского посла мы зависли, рассматривая одну очень необычную фотографию XIX века на стене: старая женщина с очевидно мертвым младенцем в кружевном саване на руках.
Стол заполнился, поэтому нам и присоединившимся послу Австрии с женой пришлось сесть за маленький столик. Австриец чрезвычайно заинтересовался моей интерпретацией Бронзовой ночи и ее причин. Разговор становился всё информативней и оживленней. Рыбные и мясные рулеты с разнообразными ягодными подливами были выше всяких похвал.
Вскоре подошел и мой супруг, уже подъевший свою порцию за основным столом. Разговор с Бронзовой ночи перешел на общеэкономические проблемы. И тут муж, эдак между делом, сообщил, что узнал, почему мы здесь. Выяснил за рыбой у немецкого посла.
Так вот. Приглашение на новогодний обед для гумбольдтианцев я действительно получила, но он был назначен на 31 января. Мы пришли 31 декабря. Со мной случился пароксизм. Мы оказались на дипломатической тусовке без галстуков для послов и их семей, квартирующих в районе Тоомпеа, по ошибке.
Я выступала в роли Паганеля, выучившего португальский язык вместо испанского. И не то чтобы я не видела даты на приглашении. Но у меня защелкнуло в мозгу — 31-е и январь, который должен был наступить. И я пришла научно пообедать на месяц раньше.
Однако к этому времени градус всеобщей любви и братства в границах Европейского союза уже перешел в такую стадию, когда расстаться, осознав ошибку, было бы равносильно дипломатическому демаршу.
Мы вышли на балкон покурить с послом Швеции, который легко и с видимым удовольствием перешел на русский язык. При этом он еще оказался танцором, настолько знаменитым, что его узнают и здороваются на улице простые эстонские граждане. С ним-то мы и припомнили «Иронию судьбы» и «Иронию судьбы — 2». Он бывал в Ленинграде и Москве, хорошо знает культуру.
Жена немецкого посла, когда до нее наконец дошла суть ситуации со мной, смеялась до колик. Мы уже вывалили веселой гурьбой на улицу в легкий то ли дождь, то ли снег, который искрился в свете фотоаппаратных вспышек, как занавес парижского варьете. Вывалили, чтобы, согласно замыслу «аэробистки», идти в посольство Голландии, чтобы там съесть десерт.
Окна приемной голландцев выходят прямо на резиденцию премьер-министра Эстонии. Подмывало покорчить рожи из окна, но я удержалась, чтобы не подводить дипломатизированных друзей.
А полночь мы встретили в посольстве Португалии, потому что у них самый лучший балкон с видом на Старый город. К моему величайшему огорчению, стол там оказался почти недоступен. Просто уже ничего впихнуть было нельзя. Мне удалось только заставить себя попробовать один медово-ореховый рулет и отщипнуть кусочек от подарка Литвы дружественному народу Португалии — рождественского улья.
Шампанское пили под бой Ратуши на террасе, выходящей на Пикк Ялг, откуда действительно открывается потрясающий вид на город. Корабли в порту, украшенные гирляндами, расплывающимися в ночном снежном тумане, дали гудки. Елка на Ратушной окуталась дымом фейерверка в один миг. Всё бабахало и взрывалось близко и далеко.
Всеобщее евросоюзное братание в море шампанского достигло оргазма. Прощаясь, мы едва не плакали, сжимая друг друга в евросестринских объятиях. Немецкий посол всё спрашивал, приду ли я 31 января на гумбольдтианский обед. На что мне, увы, пришлось ответить нет. В конце января я должна была поехать в Италию на тренинг по реконфигурации перцептивных границ.
Я предложила сделать этот опыт путешествия в новогоднюю ночь по посольствам традиционным и всегда приглашать меня как представителя неформатных яйцеголовых для оживления компании. На том и порешили.
Читать @chaskor |