Новая книга Алексея Шепелёва «Москва-bad. Записки столичного дауншифтера» представляет собой роман в очерках и в то же время, как подчеркивает в предисловии сам автор, мемуары – бытописание столичной жизни и собственного выживания на её периферии.
Оба жанровых обозначения допускают ослабленный сюжет и крен в сторону описательности, что и заметно на протяжении всего произведения. Однако прочесть очерки можно буквально на одном дыхании – благодаря живому образному стилю и динамике авторской мысли.
Однокомнатная съемная квартира с зарешеченными окнами, которую рассказчик делит с женой, изначально оказывается ненадежной крепостью, в которой невозможно не только спрятаться, но и ощутить временное (пусть даже иллюзорное) уединение. Всё, что располагается за границами окон и стен – неожиданно чуждый, враждебный мир, который настойчиво вторгается в быт вне зависимости от воли квартирантов. Стойким лейтмотивом линейность хронологии прерывают воспоминания о славном времени, проведённом в провинциальном Тамбове, а также куда менее безоблачной жизни в подмосковных Бронницах.
Невольно и сразу напрашивается параллель с предыдущими книгами прозаика-нонконформиста («Echo», «Maxximum exxtremum»), особенно с романом «Снюсть, Анютинка и алкосвятые», который был завершен писателем в прошлом году. Его персонажи, пусть и пребывая в пространстве некой маргинальной алко-изоляции наподобие Венички Ерофеева, всё же пробуют мир на вкус (и в прямом, и в переносном смысле), остро экзистенциально ощущая себя внутри шумного, многоликого потока жизни. Повествователь «Москва-bad» живет в несколько другой реальности, порой больше напоминающей замятинскую «Пещеру», как бы «сужающуюся» под напором действительности. Однако и здесь побеждает жизнь, хоть порой и в самых экстремальных своих проявлениях.
Социальная проблематика, заявленная с первых страниц и вполне характерная для очерка, разворачивается центробежно. Прямая отсылка к Гиляровскому (название первой части) подчёркнуто сатирична. «Москва и немосквичи»: дворник-гастарбайтер, чьи телефонные разговоры под окнами не прекращаются круглыми сутками, за пределами квартиры (буквально: за ее тонкими стенами) многократно умножается сам на себя – мигранты строят дома, ремонтируют церкви, работают в магазинах, «активно отдыхают». На втором этаже дома (а на деле и в каждом дворе) прожигает жизнь компания «вовок» (или «алкосвятых»?), которые вступают в контакт с мирозданием при помощи чекушки с надписью «Пузырёк. Всё будет ОК».
Столь же центробежно-индуктивной оказывается и структура повествования – предельно личного, ведомого от первого лица. Его отправной точкой, естественно, становится сознание рассказчика, который стремится выжить в столице, оставив в прошлом популярную среди писателей журналистскую стезю и придерживаясь идейного (но и стихийного) изгойства. Сразу за пределами «Я» повествователя располагается упомянутая съемная квартира – «микро-храм», где со стен кротко смотрят святые лики, и в редкие минуты можно обрести покой наедине с котом и любимой женщиной, чье духовное зрение позволяет порой угадывать ощупью ощущений невидимые пласты реальности.
Устремляясь дальше, вектор повествования приводит рассказчика, а вместе с ним и читателя, в повседневный быт спального района, кишащего коренными и не-коренными москвичами, всё теми же мигрантами и гнилой картошкой в сетевых магазинах. В поисках «лучшего места» главный герой садится на велосипед, но натыкается то на прохожих, то на ограду промзоны, и в конечном счёте попросту не может покинуть районный ад. Попытка отправиться «на природу» оборачивается отдыхом «меж фекалий и презервативов».
Детали повседневного быта слагаются друг с другом в пугающий паззл – честное изображение современной столицы, жизнь в которой для её обитателей слишком часто вырождается в выживание. Отталкиваясь от нюансов собственного опыта, автор говорит об исторически масштабных явлениях – подавляющей бедности населения при произволе «элиты», засилье общества потребления, разобщении людей, потерявших исконные ценности и искомые смыслы, всюду ищущих «своё».
Наконец, повествование развертывается до «макро-храма» – собора Василия Блаженного на Красной площади, ныне превратившегося в мейнстрим столичного туризма, куда нередко захаживают в поисках «зрелищ», но не Бога. Под стать московским гостям не ощущают святости места и многие сотрудники собора. Однако божественное в нём несомненно обитает - то, что согревает во время дежурств в насквозь промерзшем помещении, что дает силы выстаивать часы напролет невзирая на боль в ногах…
Финал романа всё же открытый, несмотря на то, что повествователь вроде бы, наткнувшись едва ли не на все возможные подводные камни, всё-таки увольняется из собора. Однако вектор продолжает стремиться вдаль и ввысь – туда, где «Господь смотрит сверху на своё прославленное столичнорусское обиталище».
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- Смертельная жажда жизни.
«Нежность к мертвым», дебютный роман Ильи Данишевского, изданный «Опустошителем», предъявляет едва ли не самого странного автора, пишущего сегодня по-русски. - Разомкнуть характеристики человека.
- Эраст Фандорин русской критики.
Александр Чанцев: когда рыбы встречают птиц. - Впереди вечность.
В воскресенье, 25 октября в возрасте 83-х лет после продолжительной болезни скончался в больнице писатель Юрий Витальевич Мамлеев. - Нина Садур: нервная система бравых пьес.
- Алексей А. Шепелёв: О новом романе "Москва-bad" и будущем литературы.
- «Наше вам с кисточкой».
- Как найти и не потерять своё счастье.
Рецепты от Светланы Храмовой. - Мой неправильный ты.
Фрагмент из романа. - На золотых дождях.
Отрывок из новой книги.
