Французские пригороды, как приморские леса под палящим провансальским солнцем, готовы вспыхнуть от малейшей искры. Пресса называет эти кварталы «чувствительными». Полиция не появляется там без крайней необходимости, а обыватели, коль скоро очередная волна децентрализации выносит офис или кафедру в «горячий квартал», стараются преодолеть расстояние от конторы или университетского кампуса до павильона метро бодрым спортивным шагом.
В 2009-м осада Университета Тулузы, этой Брестской крепости студенческого протеста, длилась целых четыре месяца, прежде чем градоначальник решился на штурм с применением полиции. Причина нерешительности властей объяснялась отнюдь не пиететом перед университетской автономией или боязнью радикальных мер, а расположением комплекса зданий. Университет Тулузы № 2 по классификации 1969 г. имеет топонимический указатель «Мирай», что звучит примерно аналогично «Нью-Йорк — Бронкс». Когда полиция пришла расчищать баррикады, по периметру выставили двойное оцепление на случай, если местные жители решат, что «фараоны» задержались на их территории.
Репортажи с места событий не отличаются разнообразием. Прожекторы полицейских кортежей выхватывают захламлённые балконы и тёмные подворотни, спецназ в бронежилетах и шлемах короткими перебежками перемещается между тёмными силуэтами типовых домов. Самый близкий вид контактов с обитателями городских окраин — интервью при свете дня. Редко кто соглашается открыть лицо: в этой части города не любят тех, кто много болтает. Смельчаки, готовые осветить события с другой стороны, тоже находятся нечасто: журналистов там жалуют немногим больше стражей порядка. Им остается только запечатлевать оставшиеся на поле боя обугленные каркасы автомобилей и россыпь пулевых отверстий в витринах. Происходящие напоминает не столько разгон несогласных, сколько контртеррористическую операцию: экипированные по полной «космонавты» под прикрытием бронетранспортеров, вертолёты в ночном небе, снайперы на крышах.
Полицейское начальство жалуется, что навести порядок мешает своеобразная архитектура районов. Беспечная планировка шестидесятых годов предполагала длинные галереи с рядами колонн и сквозные проходы между дворами. По замыслу проектировщиков социального жилья, следовало обеспечить свободную циркуляцию транспорта и создать пространство для общения. Их воображение питалось мечтами о «социальном разнообразии» и дружбе народов. Теперь в этих дворах так удобно уходить от погони, а за колоннами можно оборудовать отличные стрелковые позиции. Чтобы перекрыть проблемный участок, требуются все наличные силы полиции и весь служебный транспорт. Что произойдёт, если эпицентров «возгорания» будет несколько, все предпочитают не думать. Впрочем, на помощь полиции здесь уже мало кто рассчитывает. На все жалобы правоохранители дают только один действенный совет: переезжайте. Последние клерки уехали лет двадцать назад, позднее перебралась ближе к центру учащаяся молодёжь. По самым мрачным прогнозам, через 10—15 лет процент белого населения беднейших пригородов достигнет уровня статистической погрешности. Наивная утопия «лучезарных районов» а-ля Корбюзье разбилась о суровый быт эмигрантских предместий.
Здесь не любят полицию и не верят в правосудие. Все стены на подходе к университетету увешены призывами к освобождению узников совести. Можно подумать, что мы не во Франции, а в Латинской Америке времен очередной либеральной диктатуры. Повсюду идёт сбор подписей. «Освободите Ибрагима Абдуллу!» — «А что он сделал?» — «Он хотел взорвать самолёт в восемьдесят третьем» — «А зачем?» В ответ на мою неосведомлённость получаю презрительную улыбку: «Ну как ты не понимаешь, у него не было выбора!»
В «проблемных» кварталах исчезают последние признаки западной цивилизации. Там нет ни ночных магазинов, ни баров, ни кинотеатров. Пустыня. Только халяльные мясные лавки и сеть дешёвых супермаркетов. Всё закрывается не позже шести. Чтобы попасть из Европы в страну третьего мира, совсем не обязательно покупать дешевые авиабилеты, достаточно проехаться в метро до конечной. Есть статья расходов, на которой знаменитые своей бережливостью французы почти никогда не экономят. Это аренда жилья. Студент или самый мелкий офисный работник всегда готов заплатить сто-двести евро за возможность выбрать себе соседей. В Париже цена вопроса несколько выше, поэтому дорогое сердцам ревнителей республиканских идеалов социокультурное разнообразие ещё худно-бедно сохраняется. Но ненадолго: те, кто вынужден жить в «мультикультурной среде», тешат себя надеждой найти приличную работу и переехать в «европейский» район. Выходцы из эмигрантов, у кого дела идут получше, спешат последовать их примеру.
Нет, нельзя сказать, что власти ничего не пытаются сделать. Они время от времени устраивают зачистки в неблагополучных кварталах и даже грозят некоей «профилактикой». На деле же они стимулируют отток населения с минимумом социальных амбиций. После событий в многострадальном Вильнёве эксперт, выступающий по национальному телевидению, открыто заявил, что «надо перемещать хорошее население в подходящие условия». Левые, хотя и кивают по привычке на тридцатипроцентную безработицу, тоже прибывают в некоторой растерянности. Это не студенческие волнения (эти «молодые люди» нигде не учатся) и не рабочий протест (они нигде не работают). Этническая и расовая составляющая — официальное табу. Некоторые свидетели слышали крики «убивайте белых», но им не хотят верить, ведь во Франции официально нет арабов и африканцев — только граждане республики. Но с некоторыми несознательными гражданами нужно что-то делать. Во французах крепнет желание избавиться от пригородов, как когда-то они избавились от колоний. Перипетии «Тринадцатого квартала» не так далеки от сегодняшних политический реалий.
Если кто не помнит, сюжет этой грубоватой сатиры, спродюсированной в своё время Люком Бессоном, вращался вокруг намерения некоего магната взорвать в «чувствительном квартале» нейтронную бомбу. Жизнь в который раз подражает искусству.
Есть и другая точка зрения. Последние события выгодны действующему президенту, за которого проголосовал напуганный «городскими войнами» 2005-го избиратель. Ведь сегодня рейтинг Саркози, подобно шагреневой коже, уменьшается с осуществлением каждой новой реформы. И единственное, что может помочь ему переизбраться на второй срок, — это маленькая победоносная война с криминалом. Хотя к вспышкам насилия в пригородах все уже привыкли. À la guerre, comme à la guerre. Вот если пожар дойдет до приличных районов, тогда другое дело. Тогда запахнет революцией. Обожаю запах сгоревших покрышек по утрам!
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- «Помню только ощущение бессилия и ужаса».
Что такое культурный шок и как его преодолеть. - А был ли призрак? .
- Лавры маркизы Помпадур.
- Д’Артаньян: что, если бы в реальности все было, как у Дюма.
Истинное положение дел при Ришелье . - Секретная диета француженок.
Стройность — правда или миф. - Новая волна.
20 течений, изменивших кинематограф. - Страна бумажного спама.
Франция без технологического прогресса. - Реновация по-французски.
- Мальчик на престоле.
Новым президентом Франции будет Эмманюэль Макрон. - Красота по-французски.
10 секретов стройности, которые знают только француженки.
