Последовательность светлых и мрачных событий выстроилась следующим образом: 1 мая, в погожий весенний денек, Генри Эбблби скончался от естественных причи — больших доз джина после маленьких глоточков водки. Вследствие чего сошла лавина цветов. В полном составе заявились члены ложи Странных парней, ордена Лосей и Сохатых, покуривая по пути внутрь и пошатываясь при выходе от изысканных вин, принятых в качестве противоядия от не слишком качественных, поминальных канапе. Завывал Шведский клуб хорового пения, и его родственники, выстроенные в шеренгу, пытались не улыбаться.
В это время прибыл Уильям Красник с секретарем Гаем Чандлером, и благородное собрание уселось на свои места.
Красник и Чандлер краем глаза приметили странноватых дамочек в заднем ряду, замотанных в многометровые траурные крепы, в шляпках, раздавленных в бурю-ненастье, под вуалями, покрывающих мглою их личины.
Красник из-за своей загородки пристально наблюдал за женщинами в черных одеяниях и сказал:
— Я их видел...? — но запнулся. — Нет.
— Да. — Гай Чандлер подвинулся, чтобы Красник мог восстать из печали и опуститься, подобно правосудию. — Они приходили на поминки Гамильтона на прошлой неделе, а до этого — на похороны Крюиса.
— О, — сказал Красник. — Родственники?
— Не совсем.
И обряд начался.
Вот и всё, что касается первомайского солнца и теней. А там, глядишь, и очередные похороны.
Седьмого мая под дождем отмечали еще одну кончину. Красник подоспел первым и от нечего делать стал оглядывать окрестности.
И мрачные двойняшки оказались тут как тут, в шляпах с вуалями, напоминающими полночь на туманном берегу.
Красник обратил взор на покойного Уиллиса Хорнбека, либерального финансиста, который профинансировал свой консервативный гроб для надежного плавания по реке Вечности.
— Друзья? — пробормотал Красник. — Старины Вилли?
— Нет, — возразил Гай Чандлер.
Стала прибывать публика.
Поминки оказались столь многолюдными из-за того, что их перенесли в Зал заседаний Благотворительного ордена Лосей, по которому дефилировали две дамы масти вороного крыла, черного дрозда и грача, не расставаясь с шампанским.
Красник прошептал:
— Их знает хоть кто-нибудь?
— Ни малейшего понятия... — последовал ответ.
Красник продолжал:
— Кто эти незнакомки, устраивающие возлияние шампанским?
— Я их видел у могилы Чарли Натта, — сказал кто-то, — и в Рождество, когда мы хоронили Неда.
— Боже, — вырвалось у Красника. — Никто понятия не имеет, кто они такие. Не тетушки, не племянницы, не сестры, не кузины, не любовницы. Черт бы их побрал! Они просто торчат здесь, и всё!
— Кто торчит? — полюбопытствовал женский голос.
Красник узрел поднос с выпивкой и мглистую вуаль, которая колыхалась на шляпе, внушительной, как грозовая туча.
— Вы! — брякнул Красник.
— В самом деле, — промолвил поблизости второй голос — черный корсаж поверх напитков.
Красник схватил два бокала.
— Служба была восхитительна, вы не находите? — поинтересовался первый голос из-под вуали.
— Восхитительна! — согласился второй голос.
— Похороны Вилли восхитительны? — изумился Красник.
— Но, — воскликнул второй голос, — он остался доволен!
— Мертвые вряд ли способны...
— Быть довольными? — вскрикнула вторая особа. — Да их восторг ощущался аж в заднем ряду! А вы не почувствовали? Нет?
— Вы пропустили самое интересное!
— Мне, — сказал Красник, — еще два бокала!
С выпивкой в руках, он наблюдал, как дамы уносятся вдаль, словно затихающая буря.
То, что последовало за этим, вынудило его на время позабыть о плакальщицах. Решением совета директоров он был освобожден и смещен с должности вопреки его бурным протестам. Внезапно у него появилось много времени, и он начал замечать любопытное свойство ежедневных некрологов. Они придавали ему своеобразную энергию, безудержный душевный порыв.
— Ну и ну! Старина Генри Гаддис умер. Надо сходить, посмотреть.
На что посмотреть, ради всего святого? Он даже не был знаком со стариной Генри.
Но он послал цветы и сходил попозже туда.
На следующий день скончалась Элеонора Ситвел.
— Не знал ее!
Тем не менее он созерцал церемонию отселения ее души и погребения ее плоти.
Еще три дня — и еще три полунезнакомца исчезли в недрах морга.
Наконец Гай Чандлер нарушил молчание:
— Откуда вдруг такое увлечение мертвыми останками?
— Не мертвыми, — сказал Красник, — а останками, остающимися после ухода тел, и двумя черными цветками.
— Это вы про дамочек цвета воронова крыла? Крокодилы. Две старые крокодилицы в креповых ленточках. Метелки из перьев.
— Метелки?..
— Из перьев. Во времена моего детства в Лондоне плакальщицы носили большие черные перья на шляпах.
— Метелки из перьев. Но у них в глазах настоящие слезы!
— Глицерин. Зачем себя изводить?
— Потому что, Гай, я финансист, принудительно уволенный, чтобы финансировать время. У меня начинается брожение от скуки. И тут, черт возьми, я вижу, как эти два чучела смеряют время своей жизни по часам похоронного бюро. И мой азарт разгорается! Смотри!
Красник достал блокнот.
— Похороны Гранта Холовея. Они пришли. Могила Луиса Мартина — то же самое. Джордж Кренкшоу. Угадай, кто пришел первым и ушел последним? День за днем. В воскресенье — в две смены.
Чандлер фыркнул:
— И что? Сообщите в полицию?
— И что я им скажу? Что две неприкаянные души эскортируют наши гробы, бросают цветы на поминках? Нет! Но я бы мог написать статью для «Таймс».
Чандлер пробежал глазами по списку.
— Двадцать два покойника, двадцать две метелки. Что, им больше развлечься нечем?
— Наверное, они терпеть не могут кино и телевидение. Тогда почему бы не стать завсегдатаями мрачных спектаклей. И дешево. Знаешь, откуда они взялись?
— Из старинного викторианского дома у оврага. Как зовут, не знаю.
— Зато я знаю. — Красник улыбнулся. — Мори. Девичьи фамилии. Старшая М. Мори. Младшая — Этерна [1].
— Этерна!
— Но... — рассмеялся Красник. — Проведи пальцами на ощупь по надгробию, и ты нащупаешь... что...?
— Mori. Латынь? Означает «Смерть».
— И если у старшей сестры «М» означает Memento... Memento Mori. Помни о Смерти.
— О боже!
— А-а, вот именно, — сказал Красник. — О боже!
***
Погода изменилась. Дожди утихли. Солнце не заходило допоздна. Похороны прекратились.
— Вот это да! — недоумевал Красник. — Что это у Господа Бога на уме?
Дни перетекали в недели, хорошие новости пришли на смену плохим. Толпы пациентов выбежали из больниц с сияющими улыбками. Неистовствовала вакцина Солка против полиомиелита. Пенициллин и сульфа переломали у Смерти все кости. Пленка для томограммы мозга засветилась на солнце. Гробовщики слонялись по улицам в надежде на автоаварию.
Изумленный Красник подытожил:
— Местное похоронное бюро, дорогой Гай, вывесило объявление «НУЖНЫ ПОМОЩНИКИ». Будут импортированы жертвы наводнения на Янцзы. Серьезно? Нет. Черный юмор. Раньше декламировали с дюжину надгробных речей в неделю. Теперь счет стал «Жизнь»: 99 — «Смертность»: ничегошеньки. Владелец похоронного бюро — трудоголик протрезвел. Патанатом на дому терзает жену. Так что...
— Так что... — сказал Гай, — такое воздержание угрожает...
— Нашим ангелочкам смерти. И как они только выживают в таких условиях...
— Без поминального мяса?
— В точку! После жизни, прожитой на проповедях с туберозами, под траурные марши Шопена. Что же теперь? Не гремит прощальный салют. Что же будет с нашими дамочками в креповых корсетах?
— Нехватка умирающих убила сестер Мори?
— Повтори!
— Нехватка умирающих...
Не убила сестер Мори.
Подобно сорнякам, пробивающим забетонированные могилы, сестры Мори повылезали сквозь щели.
На следующий день, как только солнце засияло, Гай наблюдал за их лужайкой.
— Они не свихнулись, — пробормотал он. — Вы только гляньте, эти тетки — воронье отродье — нашли себе новое развлечение.
Красник, стоя у окна, заморгал:
— Неужели это то, что я думаю?
Неподалеку, у бордюра, стояли две дамы черного мрамора в вуалях, словно грозовые тучи, затеняющих их щеки.
— Но здесь, — возмутился Красник, — не похоронное бюро. Никто не умер, не заболел!
— Пока, — вставил Гай.
— Я здоров, как лошадь, черт побери!
Но за обедом Красник не стал пользоваться столовыми приборами.
— Не голоден, — пробормотал он.
— Повар приготовил телятину с грибами.
— Хватит и аспирина. Они...?
— Все еще там стоят? Да. Ешьте телятину. Им назло.
Но когда подали телятину, Красник вырвался на переднее крыльцо.
— Эй, вы там! — прокричал он через лужайку. — Знаю я ваши штучки!
Сестры торчали в сумерках, как столбы, а их вуали туманили им глаза обещанием дождя.
— Эй, вы! — орал Красник. — У вас нет тел. Так что лучше обзаведитесь! Убирайтесь!
Но видения остались стоять как вкопанные, а их дыхание угомонило вуали.
«Убирайтесь», — подумал он, но отвернулся.
— Интересно знать, — сказал он в этот вечер, — неужели в каждом городе встречаются такие вот надгробия, как эта парочка? В городах, где мало развлечений, а телевидение — тоска зеленая, кто-то ведь может рукоплескать даже на похоронных водевилях. А?
— Не исключено.
— Они что, поддерживают связь? Если местные похороны прекращаются, ты бы удержался от соблазна отправиться на автобусе в соседний городишко на полночно-полуденную вечеринку с отданием последних почестей? Полюбуйтесь на мрачные пейзажи из окон автобуса «грейхаунд»! Неистовое прощание с Валентино! Помнишь толпы, цветочный ураган на его чикагских поминках? Устроить такой слезный циклон мог бы ДеМиль!
Его постель наверху напоминала снежный сугроб.
— Нет! — вскричал он. — Это какая-то койка Ахава! А простыни — саваны!
— Кто вас надоумил?
Примечания:
1. От лат. аeternus — вечный.
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- Не выбрасывай!
11 красивых и полезных вещей, которые легко сделать из хлама. - Татуировки роботов .
Уильям Гибсон. Агент влияния / Пер. с англ. Е. Доброхотовой-Майковой. СПб.: Азбука; Азбука-Аттикус, 2020. 448 с. - Nirvana и дзен.
Чанцев А. Ижицы на сюртуке из снов: книжная пятилетка. СПб.: Алетейя, 2020. — 724 с. - «Жить без надежды и сделать то, для чего был предназначен, добиться, совершить, и умереть с твердостью — вот твой путь».
- Частная жизнь Джейн Остин.
Была ли Остин столь романтична в вопросах семьи и брака, как и ее героини? - Талант Успенского.
- Не мода, но таинство.
Андрей Ткачёв. Таинство чтения. — М.: Эксмо; Воскресение, 2020. - О мировом кризисе, развитии коронавируса и судьбе Армении.
Интервью с профессором социологии Георгием Дерлугьяном. - «Ветер перемен».
Из книги Александра Ширвиндта «В промежутках между». - О героическом в любви.
Лидия Сычёва. Мёд жизни. — М.: Вече, 2019. — 352 с. — (Серия «Любимые»).
