Пошлость этическая и пошлость эстетическая ходят, как правило, парой, как шерочка с машерочкой.
Попалась мне на глаза одна пакость — и, надо же, дней десять не забывается. Слишком гадкая, чтобы о ней промолчать, но и слишком мелкая, чтобы посвятить ей отдельную колонку.
Правда, эта пакость рифмуется с другой пакостью, та — с третьей, а все они вместе — с четвертой и с пятой… Да и с шестой и седьмой тоже…
И несть им числа.
Их общая черта — даже не пакостность сама по себе, а соприродная (и соприсущая) ей пошлость пакостного высказывания.
Каждый раз кажется, будто вместо котлеты проглотил муху.
Причем жужжащую.
Изначально возмутившая меня пакость звучит так:
«Мы живём в стране, где ничего не происходит. Где благая мысль всегда остается недодуманной, потому что (или — поэтому) не пресуществляется в действие. Мы живём, как арестанты, которые ходят по кругу. Мы живём в стране, где у власти ФСБ, наследники тех, кто «расстреливал несчастных по темницам», и хоть бы что — мы живём, ни шага в сторону. Шаг в сторону — расстрел. Мы это отчётливо усвоили. Мы ведь дети родителей, которые в своём доме разговаривали шепотом, которые вымарывали фамилии «вредителей» — кто не помнит этих чёрных полосок в книгах? Мы дети страха, и от яблони упали недалеко. Зато низко».
Размещена эта пакость на «Гранях.ру» — и, в общем-то, ничем особенным в кругу не редких там пакостей, они же (в оценке тамошних авторов) дерзости, не выделяется. Новодворская поди ещё не то пишет!
Но то Новодворская…
Особенность данной пакости в том, что произнес её житель Нью-Йорка, гражданин и, надо полагать, налогоплательщик США, переселившийся на новую родину не вчера и не позавчера, а восемнадцать лет назад!
Так это он про какую страну пишет: «Мы живём»?..
Может, про Америку?
Но в Америке не стоит у власти ФСБ (а если и стоит, то про это никому, кроме нашего пакостника, не известно).
Да и попробовал бы он написать такое про Америку — и в Америке же опубликовать!
Солженицын однажды попробовал…
Уж на что Солженицын был обуян гордыней — и то пришлось ему перед американцами извиняться.
Не то бы выслали.
«Чемодан-вагон-Израиль!» — вот что наверняка сказали бы заезжему пакостнику по фамилии Гандельсман иммиграционные власти США.
И уж подавно никто в Америке впредь не стал бы иметь с ним дело.
А мы что, утрёмся?
Нет, вы вчитайтесь, вы вдумайтесь:
«Мы живём в стране»…
«Мы ведь дети родителей, которые»…
«Мы дети страха»…
Говори про себя!!!
А в стране ты живёшь другой, и родители у всех были разные, да и детьми страха тоже ощущают себя, к счастью, отнюдь не все.
Я вот (а мы с этим пакостником почти ровесники) — сын Победы.
Отсюда и моё имя Виктор.
Я ни в коей мере не идеализирую советское прошлое, равно как и постсоветское настоящее, и отнюдь не намерен огульно осуждать всех уехавших за бугор.
Человек ищет, где лучше.
Некто Гандельсман в тревожном 1991 году (а нетревожных лет у нас и впрямь не бывает) решил, что в США ему будет спокойнее.
Или свободнее.
Или сытнее.
Какая разница?
Так или иначе, он свой выбор сделал.
Может даже Россию ругать.
That fucking Russia!
Только ведь без «нашей страны» , пожалуй что.
И без «мы»…
Потому что это прежде всего невероятная пошлость.
«Мы пахали»…
Он, кстати, и ругает.
В том числе, и в стихах.
Наш пакостник, знаете ли, не только пошляк-памфлетист, но и поэт.
Поэт с именем.
Имя у него Владимир.
Фамилия, напоминаю, Гандельсман.
А пошляк он и в стихах точь-в-точь такой же.
HOMO SOVIETICUS
В городках или столицах
закордонных видишь их
сразу — о, печать на лицах
соплеменников моих!..
Чем гоним — заботой жалкой?
Злоба-зависть пригнела?
Точно кто-то ёбнул палкой
по хребту из-за угла.
Вот и шастает, и шарит,
а увидит послабей
человека — сам ударит.
Варвар, выродок, плебей...
Хорошо, правда?
Про «соплеменников моих» несколько, пожалуй, двусмысленно (это кто ж, любезный трайбалист Гандельсман, твои «соплеменники»?), — а так хорошо.
Ну, может быть, не вполне по-русски — «о, печать», «ёбнул палкой», «по хребту» (надо бы: «по хребтине»), «сам ударит» как «самоварит», слова «пригнела» нет, а если это опечатка и читать нужно «пригнала», то «гоним» и «пригнала» получаются в соседних строках — так ведь не вполне русским человеком и писано.
Писано эмигрантом!
Новым американцем!
Там у них, в Малой Одессе, только так и пишут.
Все пишут.
«Буйные волосы выбивались у неё из-под фартука».
Но не все ругают бывшую родину.
Как минимум, не все ругают её от первого лица множественного числа.
Что есть не только пакость, но и пошлость.
Прежде всего, махровая пошлость.
И нечего, как у таких водится, чуть что кивать на Герцена!
«Хер цена вашему дому Герцена!» (Маяковский)
Но то Маяковский…
А вот опять Гандельсман:
ЗАГАДКА
Коммунист ли на обломках?
Демократ ли губошлёп?
Богоносец ли в потёмках
мелко крестит низкий лоб?
Кто в толпе снуёт сутуло?
Чей от браги мутен взгляд?
Кто садится мимо стула?
Кто лицом упал в салат?
Сколько их! куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Гэбнюки ль попа хоронят?
Блядь ли замуж выдают?
Это второе стихотворение маленького цикла под заведомо уродливым названием «Патритриптих» , опубликованного в первом номере журнала «Интерпозия» за нынешний год.
Первое — под Бродского, второе — под Пушкина (через Мандельштама), но оба — в бисову силу какого-нибудь «поэта-лауреата» Александра Кушнера.
(Против Кушнера, кстати, и обращены публицистические стенания на «Гранях.ру».Чего-то они там, бывшие земляки, не поделили: который год лаются.
Гандельсман у нас — у вас! — впрочем, тоже поэт-лауреат.)
А вот, как говорится, до кучи, и третье:
НА МОТИВ
Милой родины крупицы!
Я отчизну не продам.
Тонконогие убийцы
в водолазках бродят там.
Там поэт в земле губами
шевелит, гляди, гляди,
там срослись навек горбами
карликовые вожди.
Сколько мёртвых однолеток
средь лесов, полей и рек!
Я другой не знаю, где так
больно дышит человек.
Третье стихотворение заметно лучше двух первых.
Не в поэтическом отношении — тут одинаково бездарны все три; Гандельсман не музыкант, а шарманщик, все мотивы у него чужие, слова заёмные, образы нарочито заляпаны грязью, как номера только что угнанной легковушки.
Третье стихотворение выгодно отличается от двух предыдущих только географической и политической определенностью: «милая родина» осталась «там» , а значит, и «гэбнюки» с «попами» и «блядьми» , и весь «низколобый богоносец» , состоящий из «варваров, выродков, плебеев» , тоже остался «там» .
А у нас в Америке всё хорошо!
То есть, прошу прощения, у вас в Америке всё хорошо.
Хорошо-то хорошо, но как пошло!
Пошло не в Америке (черт его знает, как там в Америке!), пошло в голове и в сердце у, да простится мне этот эвфемизм, поэта.
Поэта-лауреата.
Поэта-лауреата, вы будете смеяться, «Русской премии»!
Серебряная медаль (второе место) за 2008 год!
Воистину справедливое решение жюри под председательством Сергея Чупринина.
Вот писать такие стихи (и такую публицистику) — это пошло, пошлей некуда, — а присуждать за них премию, причём, как на смех, «Русскую премию», — это как?
Всемирно отзывчиво?
Пошлость этическая и пошлость эстетическая ходят, как правило, парой, как шерочка с машерочкой.
Вот и «Русскую премию» присудили Гандельсману не за пошлую русофобию, а за столь же пошлую «Оду одуванчику».
«Ода одуванчику» — каково!
Четыре чёрненьких чумазеньких чертенка…
Непонятно, однако, только одно:
Неужели главный победитель Бахыт Кенжеев (Канада) пишет ещё лучше, чем его потерпевший почётное поражение соперник?
Но это Чупринин, видать, Гандельсмана на «Гранях.ру» не читывал!
Да и у себя в «Знамени» (2009, №2; 2007, №2)!
На следующий год жюри «Русской премии» и курирующий премию Фонд Бориса Ельцина, должно быть, перезагрузятся — и в обязательном порядке исправят роковую промашку.
Флаг им в руки!
«Бакинский рубль» — в зубы.
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
