«Важного» нет. Всё уложено в горизонтальную плоскость, включено в зону её тяготения. Выпасть из календаря можно, лишь только поставив точку. Иначе календарь всё агрессивнее будет виртуализировать человека, пока не станет условной единицей в футбольном менеджере.
Книга шортлистера свежего сезона «Большой книги» Дмитрия Данилова «Горизонтальное положение» украшена довольно провокационным вензелёчком: «Роман Дмитрия Данилова — одна из самых долгожданных книг, срез эпохи, портрет поколения, близкое эхо русской классики».
Эхо классики... Милый издательский стёб. Притом далеко не все это эхо готовы и жаждут уловить.
Претензии критиков
Этот роман отшлёпала ещё в журнальной новомирской версии Наталья Анико в совместной с Сергеем Беляковым колонке на сайте «Частный корреспондент».
Здесь роману с ходу отказано в наличии смысла, при этом не просто по недосмотру или простоте душевной автора, а практически из корыстных соображений: так как открывает простор для интерпретаций.
Это-де «пустырь», на котором можно «легко воздвигнуть собственное сооружение». Потом критик Евгений Ермолин в своём традиционном континентовском обзоре вывел категоричное: «ленивые заготовки душевного тунеядца».
Что тут скажешь?..
Хоть за литературное тунеядство привлекай...
Ответ писателя
На эти претензии сам Данилов ответил в интервью газете «Культура», где он сказал, что не ценит сюжет, яркие образы, мысли и идеи. Важно — описание: «Мне интересно описать какой-то кусок реальности, при этом я не исключаю, что читатель там может найти некие идеи» . Вот он и описывает в своей особой безэмоциональной констатационной и даже несколько отстранённо-бюрократической манере, без ярких вспышек и практически на одной тональности.
Книга Дмитрия Данилова «Горизонтальное положение» — дневниковый каркас повествования, вскрывающий механику жизни.
Она построена на констатации фактов, перечислении событийного наполнения дня, внешне почти неэмоционального (эмоции, например, выражаются через междометия «ох!», «ух!» или редкими восклицаниями: «Просто невероятное чудо!»). Дни — шпалоукладчики упорядоченных типичных действий.
Данилов выстраивает описательный пунктир жизни в стиле «родился-женился-умер», чёрные дыры смыслов которого засасывают читателя и заставляют его наполнять этот вакуум собственным содержанием, вдыхать личное, начинать комментировать, диалогизировать с книгой.
Автор рассчитывает на читателя-соработника, который на готовом скелете будет моделировать собственные мышечные ткани сюжета, смысла.
В мире штампов
При этом Данилов достаточно ироничен, он ненатужно пародирует многочисленные общие места, штампы жизни, которые при отстранённом рассмотрении совершенно не имеют смыслового наполнения, а значит, пунктир не нуждается в расшифровке:
«Сотрудничество с крупными международными авиакомпаниями проходит хорошо. У этой авиакомпании очень строгие требования. И у этой авиакомпании очень строгие требования. И у некоторых других авиакомпаний очень строгие требования. У них у всех в принципе очень строгие требования».
В мире штампов стираются «видовые» различия. Людей просто можно назвать именем, а ту или иную компанию обезличенным: «компания, обеспечивающая работников газовой отрасти полноценным питанием» .
И из всех этих перечислений, событий дня выстраивается горизонтальный строй жизни. Люди — не герои, а череда практически обезличенных теней, события детерминированы случаем, заданием съездить в ту или иную командировку, лично принятым решением сделать тот или иной набор действий.
Эта жизнь — как игра в футбольный менеджер на сайте 11х11.ru, которой регулярно предаётся герой. Подобная виртуальная деятельность, как правило, предшествует собственно обретению горизонтального положения.
Интернет-игра обладает свойствами дурной бесконечности: «Когда кто-нибудь наконец достигнет десятого уровня, разработчики игры тут же разработают одиннадцатый и двенадцатый уровни. И появится новая цель. А потом ещё другая. И так будет всегда, вечно, пока существует наша Земля, до закрытия проекта» .
Мир предельно посюсторонен. Его засасывает воронка горизонтали, логическим завершением которой является принятие «горизонтального положения. Сон» или «закрытие проекта», точка.
Продолжение метафизики
Человек бытийствует уже не по вертикали «Бог — Сатана». Его пространство давно уже плоскостное. Чтобы избежать глубоких падений, он не покушается на взлёты. Лестница упразднена, вместо неё лишь взлёты и посадки самолёта, везущего командированного странника.
Каждый день — блуждание по кругу типичного, где крайне мало неожиданностей и всё построено на цепи повторов. Да и сам роман — годовой цикл от и до старого Нового года.
Календарь, в котором убрано всё лишнее и осталась кристаллическая решётка штампов: «Некоторое количество мельчайших, ничего не значащих событий и действий, наиболее важные из которых — принятие горизонтального положения и погружение в сон» .
Жизнь — календарь, наполненный сухим текстом дневника, справки, имиджевой статьи, — штамп, который преследует каждого.
Воля нужна, чтобы, к примеру, преодолеть отвращение и сыграть в футбольный менеджер, где победы перемежаются с поражениями, или засесть за написание отвратного заказного текста, прославляющего ту или иную компанию.
Поэт Всеволод Емелин в своей краткой рецензии на книгу сравнивает Данилова с учёным, который «в микроскоп наблюдает за жизнью микроорганизмов, занося в журнал увиденное, так Данилов бесстрастно ведёт журнал наблюдений за собственной жизнью. Кроме того, автор увлекается фотографией и книга чем-то похожа на фотоальбом (вербальный).
Вместо фотографий в нём словесные портреты прожитых дней и предпринятых действий» .
Притом что мир Данилова предельно объективирован, опредмечен, о чём может свидетельствовать щедрое использование отглагольных существительных, в нём мало определённости, он предположителен, условен, его фотография расплывчата:
«На эстакаде суетятся строительные рабочие, работает строительная техника. Наверное, там ведётся строительство» .
Действиями героя управляет, к примеру, задание редакции, то или иное пожелание заказчика. Многое происходит через эффект неожиданности, который не мотивирован никакой логикой, по принципу игры в футбольный менеджер: команда выигрывает, команда проигрывает, но при этом настырно движется к новому уровню.
Под финал повествование становится отрывочным: день равносилен предложению.
Вместо описания «ткани так называемой жизни», «невозможной нудятины» пошли вопросительные реплики без знака вопроса: «Потому что сколько уже можно», «Сколько уже можно описывать все эти бесконечные поездки на автобусах, метро и такси», «Сколько можно толочь в ступе все эти бесконечные интервью...», «Всё это бесконечное унылое чтение газеты «Спорт-Экспресс» и не менее унылую и бесконечную игру в футбольный менеджер на сайте 11х11.ru» , которые упираются в закономерный вывод:
«Надо уже как-то с этим заканчивать», ведь «повествование становится уже совершенно бессмысленным».
Герой торопит завершение года, надеется, что потом «всё будет как-то по-другому». Он подступает к новому-старому году, где всё так же ново-старо — годовой круг жизни очерчен и движение надо начинать с той же точки, что и год назад...
«А можно и писать, но не об этих идиотских днях, не гнаться за убегающими днями, за мельтешащими датами календаря. Писать о чём-нибудь другом. О чём-нибудь, например, интересном или, допустим, Важном».
А «Важного» нет. Всё уложено в горизонтальную плоскость, включено в зону её тяготения. Выпасть из календаря можно, лишь только поставив точку.
Иначе календарь всё агрессивнее будет виртуализировать человека, пока тот не станет условной единицей в футбольном менеджере.
Без важного
У Дмитрия Данилова реализуется старая кальдероновская максима «жизнь есть сон». Сон, которым завершается каждая главка-день, да и само повествование, — это выход из дурной бесконечности, приглашение поговорить о «Важном», попытка вернуть вертикальные координаты и плоть смысла.
Как тут без надежды? В противном случае там те же круги футбольного менеджера, как воронка посюстороннего ада.
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- Мефистофель по приказу.
«Если царь прикажет – акушеркой буду!». - Валерий Попов: «Жизнь удалась!».
Беседа с писателем перед встречей в Чикаго. - Деревенская проза.
Марат Гизатулин. «Ничего страшнее тыквы». М., «Булат», 2012, 264 с. - Кролик в смятении.
Почему я выдвинул на литературную премию «Национальный бестселлер» роман Екатерины Васильевой «Камертоны Греля»? - Вечная жизнь есть!
«Чёрный монах» Антона Чехова – «медицинская повестушка», «психиатрический этюд» или «прелесть»? - Сплошная видимость.
Роман Виктора Пелевина «S.N.U.F.F.» или Сниф, снаф, снуре... - Анна Бердичевская: «Боюсь одного - согрешить против жизни…».
Книга о Грузии. Габриадзе. Ахмадулина. Юзефович и другие. - Тиражом 100 экземпляров.
Литература on-line. Дмитрий Дейч в беседе с Александром Чанцевым: Критика гибридных форм. - Можно не быть богом.
«Литература online». Писатели Елена Чижова («Терракотовая старуха») и Всеволод Бенигсен («ВИТЧ») попрощались с цивилизацией интеллигентов. - Пуля для Крусанова .
Партия в преферанс с фон Триером. Павлу Крусанову в день пятидесятилетия.
