Судиться сразу с тремя государствами (Францией, Австрией и Германией), известным музеем и офисом французского премьера одновременно — для этого нужно жить в Европе и иметь крепкие нервы.
«Я Режин Элкан, дочь покойных Розали Элкан и Роберта Элкана. Мои родители, как и многие их родственники, пострадали от нацистов. Их имущество было конфисковано. Я хочу его вернуть».
Ещё полгода назад история Режин Элкан, которая подала в суд на музей Карнавале в Париже, показалась бы смешной.
Судиться сразу с тремя государствами (Францией, Австрией и Германией), известным музеем и офисом французского премьера одновременно — для этого нужно жить в Европе и иметь крепкие нервы.
Что стоит за этими тяжбами?
«Золотое» искусство
Можно придумать целую красивую историю о важности памяти, о конструировании семейной истории, собственного самосознания и т.д., но в свете психоанализа всплывут совсем другие мотивы.
Да и какое тут может быть построение семейной истории, если наследники бывают, что говорится, седьмая вода на киселе. Любовь к искусству? Вряд ли.
Иначе бы наследница Адель Блох-Бауэр, получившая обратно «золотые» картины Климта в 2006 году, не выставила их тут же на аукцион и не выручила за них сумасшедшую сумму.
Память о родных? Тоже вряд ли, по той же причине — желая сохранить вещи, которые принадлежали сгинувшим родственникам, их бы не выставляли на аукционы.
Погоня за наживой? А это с благородным делом реституции награбленного фашистами наследия как-то не вяжется.
«Подвески? Их надо вернуть?»
Особенно удивительно смотрятся доводы наследников в случае, если картины или другие объекты искусства были проданы владельцами, для того чтобы найти деньги на свой отъезд из фашистской Германии или Австрии.
Например, наследники Курта Глазера требуют, чтобы фонд Курто вернул им рисунки, которые Глазер продал на аукционе в Берлине в мае 1933 года.
Наследники настаивают на том, что он выставил их на аукцион под давлением фашистов, британский попечительский фонд — на том, что он находился в депрессии после смерти жены.
Курт Глазер был директором берлинской Библиотеки искусств, искусствоведом и критиком, в друзьях которого числились Эдвард Мунк и Макс Бекман.
Он имел неприятности с гестапо в апреле 1933 года, после чего выставил своё имущество на аукционе через месяц, а в октябре уехал в Швейцарию.
Рисунки, которые оспаривают наследники, купил лорд Антуан Сейлерн, а в 1978 году он завещал их фонду Курто.
Считается, что нацисты конфисковали более 650 тыс. произведений искусства и религии у евреев. Если их все вернуть наследникам, то половина музеев мира опустеет.
Но, в конце концов, значительная часть коллекций Лондонской национальной галереи и Эрмитажа состоит из трофеев после победы над Наполеоном, Лувр и Прадо весьма обогатились за счёт продажи Кромвелем коллекции Карла I, а уж сколько произведений искусства экспроприировали и продали большевики — и подумать страшно!
Может быть, лучше прийти к денежному урегулированию вопроса? Кстати, сам Глазер умер в Нью-Йорке в 1943 году. А в 1963 году немецкие власти уже выплатили его вдове, второй жене Марии Глазер Эш, 7100 немецких марок.
Возвращаясь к истории госпожи Элкан. Предмет, который она хочет вернуть, — не картина и не мелкий предмет быта. Речь идёт о коллекции французской мебели XVIII века, которую Генриетта Бувье подарила музею Карнавале в 1966 году.
Бувье была известным антикваром и дилером предметов декоративного искусства. Учитывая интерес нацистских лидеров, в том числе Бальдура Бенедикта фон Ширака, аукционного дома Dorotheum и известных дилеров вроде Фридриха Вельца, схему вполне можно восстановить.
Но схема, которую используют наследники, тоже вполне восстановима: не соглашаться на денежное урегулирование вопроса, заставить музей вернуть произведение искусства и тут же продать его на аукционе.
Если убрать моральную составляющую национального преступления, то в общем методы одни и те же. А что делать с теми, кто, ничего не зная о провенансе, как лорд Сейлерн, купил их на аукционе? Разве им не требуется компенсация?
А сотням исследователей, любителей искусства и просто посетителям музеев, для которых национальное достояние, давно уже переросшее семейные рамки (как те же картины Климта, например), становится недоступно?
«Справедливые» принципы
И когда губернатор Калифорнии Арнольд Шварценеггер принимает волевое решение вернуть картины эпохи Ренессанса наследникам законного владельца Жакоба Оппенхайма и говорит, что это «справедливо и правильно», это тоже поза.
Потому что справедливо было бы, чтобы картины XVI века, подаренные Хёрстом штату Калифорния лет тридцать назад и доступные обычным посетителям и исследователям искусства, не возвращались в частные руки людей, вряд ли имеющих отношение к искусству.
Всё это, впрочем, части единого и сложного процесса. За последние годы музеи во всём мире оказались перед всенарастающим давлением со стороны общественности.
Проводить исследования по провенансу (истории бытования предметов) своих коллекций и возвращать наследникам объекты, которые были конфискованы нацистами, стало лозунгом дня.
26—30 июня Чехия, завершая своё председательство в Евросоюзе аккордом, который вполне согласуется с духом времени, проводит круглый стол по вопросам реституции произведений искусства, украденных нацистами.
Десять лет назад были приняты так называемые Вашингтонские принципы, регулирующие вопросы разрешения подобных тяжб, однако единый механизм реакции разных государств на подобные тяжбы до сих пор не выработан.
Лучше всего требования выполняют Австрия и Нидерланды. А вот Швеция и Россия не считаются с ними вовсе.
Отметим, что проблема реституции сегодня тесно переплетается с вопросом евроинтеграции. Так, недавно в той же Чехии произошёл скандал, поскольку президент страны Вацлав Клаус отказался ратифицировать Лиссабонский договор, после подписания которого потомки 3 млн выселенных после Второй мировой войны судетских немцев получат возможность претендовать на реституцию недвижимости в Чехии. Теперь решение о ратификации — за Конституционным судом страны.
Конечно, есть разные случаи. Например, на недавно прошедшей выставке «Воспоминания: Украденное искусство и реституция» в венском Музее декоративного искусства была картонная коробка с фотографиями и деревянной кукольной мебелью.
Её приготовили Франц и Анна Бьяль для своей дочки Лили, которую в 1939 году отправили на «детском транспорте» (схема спасения еврейских детей от фашистского преследования).
Сами они были депортированы в Малый Тростинец, нацистский концентрационный лагерь под Минском, в 1942-м, где и погибли. А «коробка с воспоминаниями» нашла своего адресата лишь в 2004 году.
Именно такие истории позволяют верить, что нужно стараться находить владельцев, нужно возвращать людям их воспоминания, их прошлое, их семейную историю. Главное, чтобы людям нужна была память, а не деньги.
Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- Непотопляемая библиотека.
Решится ли Еврейская Хасидская община на эскалацию конфликта с РФ? - Сфинксы под угрозой.
Записки умного дурака о проблемах реституции культурных ценностей. - Роковой дар.
Мирское и священное. - Сколько стоит царская воля? .
Потомки Романовых заявляют, что по возвращении в Россию они будут рекламировать отечественного производителя . - Апофеоз бессмыслицы.
Никакой реституции собственности РПЦ не происходит, да и не может происходить. - Реституция, которая никому не нужна.
Возвращение церковного имущества навредит самой церкви.