Двухмесячный марафон двенадцатого Международного театрального фестиваля им. Чехова интересен многими событиями. Но первый хороший выстрел - собственный спектакль чеховского фестиваля «Война», сделанный совместно с Эдинбургским фестивалем. Дружба театральных народов творит чудеса, а Владимир Панков сотворил спектакль, достойный его собственных представлений о синтезе театральных искусств – драмы, оперы, мюзикла, трагедии, цирка и всего остального.
Владимир Панков, закончивший в 1999 году мастерскую Кудряшова в ГИТИС, недавно получил «Золотую маску» за мюзикл «Машина» в Гоголь-центре. «Война» тоже мюзикл, но сугубо драматический. Музкомедия, муздрама, музтрагедия – не те слова, «Война» это фирменный и лучший на сегодняшний день продукт студии SaunDrama. Первую саундраму Владимир Панков сделал в 2003 году с Ольгой Лапшиной, где она так мощно пела неизвестные русские народные песни, что последующие спектакли режиссёра казались не совсем впечатляющими. Однако на предыдущем Чеховском фестивале 2013 года зрители видели «Синдром Орфея», нечто синтетическое, странное, суггестивное, притом не совсем собранное во внятное высказывание, но продвинутое в драматургическом плане, но обладающее потенциальным кумулятивным зарядом. В том спектакле Панков соединил несоединимое, Маяковского и Кокто, фри-джаз и оперу. И, по сути, построил пролегомены к нынешней «Войне» в стиле, структуре и музыке. И вот теперь заряд взорвался – сначала на Эдинбургском фестивале в год столетия Первой Мировой войны, потом во многих городах, а сейчас в Театре им. Пушкина.
Призвав «Илиаду» Гомера, режиссёр взял на себя трудную задачу донести хоть что-то до современного зрителя, предельно далёкого от войны хитрых ахейцев с допотопными троянцами. Зрители далеки эстетически от «вертикальных», легендарных войн богов, полубогов и людей, но близки «плоской», экранной войне – по телевизору каждый день. Что же нужно было сделать на сцене, чтобы пробить брешь в плоских привычках телезрителей? Кое-что было сделано, ни один зритель не отвлёкся от происходящего на сцене. Ритмы рецитации «Илиады» вливались в оперные арии, которые мгновенно превращались в джазовые вариации под барабанный бой. Если бы режиссёр отменил прозаические диалоги из английского романа, превратив их в зонги, было бы ещё лучше. Певицы в белом, подобно валькириям, летают, висят и парят над сценой, как когда-то делали Сергей Курёхин с Александром Александровым (Фаготом) в незабвенной «Воробьиной оратории».
«Гибнет троянский народ» - декламируют, поют и взывают бойцы и валькирии мировой войны. В романе «Смерть героя» Ричарда Олдингтона, инсценированного в придачу к Гомеру, молодые аристократы вином и танцами встречают новый 1913 год в Париже. Кроме будущего героя Джорджа и его жены участвуют некие русские поэты Владимир и Николай - может, поэтому по ходу спектакля возникают фразы из «Записок кавалериста» Николая Гумилёва. Танец звучит как фри-джазовая атональная импровизация, всё готово к первой мировой войне. Звучит волшебное слово «психодрама» и лёгкий щебет золотой молодёжи замолкает. Вся сцена опутывается верёвками, нитями судьбы, что прядут Мойры. Родители и друзья Джорджа, погибшего за славную Британию, получают роли из «Илиады» - ведь только что появившийся (на мировой арене) психотерапевт, друг семьи, устраивает психодраму ради вспоминания военных событий, связанных с Джорджем.
Вступают барабаны войны. Вступают музыканты и звукорежиссёр Антон Фешин, руки которого летали над пультом два часа кряду – полноценный диджейский сет. Великолепные барабаны, виброфон и колокола. Виолончель, контрабас и фортепиано, которое носят как пушку на переправе. Периодически, по очереди и сообща, выходят на авансцену духовые – туба, труба, саксофон, тромбон, бас-тромбон, кларнет. Удивительно, но отсутствие гитар и скрипок создавало моменты тишины в партитуре, что удерживало внимание зрителей лучше всякого детективного сюжета. Всё правильно рассчитали композиторы Артём Ким и Сергей Родюков. В конце спектакля возникло странное ощущение, что тексты погоды не делают, но без них тоже никак. Видимо, хорошая саундрама разъединяет образное и логическое восприятие, полушария мозга, и так слабо связанные. Когда ощущаем грув и драйв в музыке, не воспринимаем текста, и наоборот. И вообще, надо признать, литературная основа спектакля, даже Гомер – погоды не делают. Игорь Ясулович внятен и отчётлив в древнем тексте Приама, у Евгении Симоновой – солидное слово Гекубы, но что Гекуба нам, что мы Гекубе?
Павел Акимкин в роли Джорджа – главный драматический «мотор» спектакля. Таким же энергичным Орфеем был он в «Синдроме Орфея» два года назад. Джордж – солдат, кричащий о войне, растерянности, непонимании и потере всего человеческого. Все оперные партии, сделанные в модернистском изломанном ключе, работают на образ странного оцепенения человечества, выгнанного из тёплых домов на смерть. Некоторые фразы из романа Олдингтона напомнили о романе «В стальных грозах» героического немца Эрнста Юнгера, потому что всё равно, на какой стороне фронта ты уворачиваешься от фугасов. Машина войны достанет везде только потому, что это машина, ничего человеческого. В спектакле, кроме летающих фей Валгаллы, есть очень красивые моменты, отсылающие к «Стене» Pink Floyd – раскачивающаяся колоколом войны люстра, превратившаяся в колыбель младенца, нестройный придушенный хор в противогазах. Отличная работа художника-постановщика Максима Обрезкова. Не совсем понятным было постоянное присутствие на сцене четырёх пар «гомеровских» вёсел, но и с ними справились – стучали по настилу, носили как флаги, возили раненых.
Но самое, может быть, интересное на этом спектакле – наблюдать, как великая гомеровская поэтика побеждает бытовое горе англичан, русских и немцев. То есть невинно, массово, машинно и случайно убиенные Джорджи всё равно становятся героями. У древних-то греков жертвы и герои одно. Хитрые агрессоры-ахейцы, коварно дары приносящие, неотличимы от мудрых и честных защитников Трои, впоследствии доплывших до острова, на котором возникла Англия (по «Истории бриттов» Гальфрида Монмутского). Здесь важен нюанс – в глазах полубогов и древних людей война геройство, ведь неведомы помыслы богов. А нынче что можно сказать, глядя на обязательные ежевечерние убийства в новостях по телевизору?
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- Люк Персеваль: «Я созрел для работы в России».
Именитый фламандский режиссер на родине Чехова и Станиславского. - Догонит ли Орфей носорога?
Обзор спектаклей Международного театрального Чеховского фестиваля. - Технология «оносороживания».
Сегодня под "носорожеством" можно понимать или религиозный фундаментализм, или все тот же лево-либеральный дискурс. - Сериал для новых умных.
На Чеховском театральном фестивале показали самый ожидаемый спектакль Робера Лепажа «Карты-1. Пики». - Дальше, чем Рай.
На Чеховском театральном фестивале показали «Sho-bo-gen-zo», спектакль Жозефа Наджа с самым загадочным названием программы. - Смерть и чукчи.
На 13-ый НЕТ и суда нет: обзор фестивальных спектаклей, наполненных пост-абсурдизмом разной степени вменяемости. - Чехову душно.
Чеховские дни в Москве: «Свадьба» В. Панкова, «Донка. Послание Чехову» Д. Паска, «Я, Чайка» А. Казанчяна и «Тарарабумбия» Д. Крымова.
