Школа стервозности, или Репортаж художника со съемочной площадки
Эксклюзивное интервью с телеведущей, режиссером и писателем о тяготах съемок, любимых друзьях и кухонных пристрастиях.
– Расскажите, что происходило с программой «Школа злословия» последние годы, чем вы довольны, а что огорчает?
– «Школа злословия» действительно развивалась и менялась. Она начиналась как программа об общественных имиджах. Мы пытались заложить в драматургию конфликт между общественным лицом человека и подлинной человеческой сущностью. При этом мы никогда не лезли в частное и интимное. Понятно, что человек, предъявляемый «шир-нар-массам», не равен себе самому внутреннему. Мы пытались в этот зазор пролезть.
– Как все начиналось?
– Поначалу программа строилась как очень конфликтная. Постепенно общественно-политическая жизнь в стране начала становиться все менее и менее интересной. И мы стали уходить от политики. Сейчас программа находится в наиболее симпатичной для нас с Таней стадии. Ведь мы зовем людей, которые интересны нам, которые мало появляются на экране и которые широкой аудитории неизвестны.
– А что за аудитория у программы?
– Мы выходим в эфир в очень позднее время, но у нас сформировалась своя верная аудитория. У программы на редкость устойчивые рейтинги. И очень хорошие для того времени. Когда выяснилось, что эта аудитория нас смотрит «по-любасу», то мы поняли, что можем позволить себе звать людей с немедийными лицами. На телевидении это очень сложно, потому что телевизионный зритель очень инертен. При этом он все время ноет и говорит: «Почему на всех каналах одни и те же лица?» С другой стороны, как показывают рейтинги, никого нового он видеть не хочет.
– А ваш зритель другой?
– Наш зритель куда более симпатичный и свободный. Наши рейтинги совершенно перестали зависеть от того, известное «лицо» или нет. Конечно, если у нас будет Ксения Собчак, то рейтинги значительно вырастут. Но если приглашен Воденников, то рейтинг у нас никуда не падает. Мы зовем людей, чтобы телеаудитория их узнала или увидела с новой стороны. И заценила так же, как ценим мы.
– Что нового было в этом году?
– С этого года мы выходим в новой студии, с новыми декорациями, которые нам очень нравятся. И без зрителей в студии, которых мы давно хотели убрать. Они потеряли свой смысл. Потому что изначально зрительская аудитория выполняла терапевтическую функцию. Мы предварительно всегда просили публику быть на стороне гостя, аплодировать каждой его удачной реплике и остроте, чтобы он чувствовал, что не один и не в кабинете следователя. Когда программа перестала быть агрессивной, необходимость в зрителях отпала.
– Вы строите какой-то свой «сценический» образ? Оглядываетесь на классические литературные женские образы?
– Нет. Безусловно, есть какие-то наши с Таней образы, которые складываются в мозгу у публики. Причем совершенно независимо от наших желаний и усилий. При этом эти образы не устают нас самих изумлять. Меня поражают люди, видевшие Татьяну Никитичну только в телевизоре, но которые при этом считают ее злой, агрессивной и суровой. Тогда как я знаю ее как человека доброго и приветливого, веселого и свободного.
– А что сама Таня думает по этому поводу?
– Как она говорит в таких случаях, «я не виновата, что у меня такие глаза. Что они так устроены. Я ничего не могу с ними поделать».
– Но роли-то какие-то есть у ведущих?
– Естественно. В ходе программы нам приходится разыгрывать какие-то роли. Потому что если одна из нас испытывает уже выраженное раздражение к гостю, то вторая пытается как-то это завуалировать или протянуть гостю эфемерную руку помощи. Мы просто пытаемся соблюсти эмоциональный баланс. Мы не ориентируемся ни на какой конкретный образ. Мало того, человек, который смотрит программу давно, знает, что у нас не существует разделения на доброго и злого следователей. Потому что мы можем выполнять эти роли по очереди. Правда, сейчас мы перестали вести совсем уж кровавые битвы с гостями и звать людей нам неприятных, которых в телевизоре и так достаточно.
– У руководства канала возникают какие-то пожелания по гостям?
– Нет. Абсолютно никаких пожеланий. Надо сказать, что в последнее время мы живем в гармоничной тишине с нашим «канальским» начальством. Мы им представляем список людей, которых бы хотели позвать. Они этот список подтверждают. Если у них возникают вопросы по той или иной нашей кандидатуре, мы совместно ее обсуждаем и приходим к устраивающему обе стороны решению. Как правило, оно в нашу пользу.
– Иногда вычеркивают кого-нибудь из списка?
– Давно уже никого не вычеркивают. Любой человек, работающий на телевидении, принимает правила игры и ведет себя в рамках элементарного бытового здравомыслия. Мы не будем представлять на канал список гостей, состоящий из Касьянова, Лимонова и Каспарова. Но это продиктовано не только тем, что мы не сомневаемся, что канал их не утвердит. Этим мы поставим и себя, и начальство в глупое положение. Мы просто сейчас плохо представляем, как с этими людьми разговаривать. У нас есть к ним ряд совсем неприятных вопросов. Но общественная ситуация сейчас такова, что задавать им эти вопросы – просто нехорошо. Это бить лежачего. А бросаться им на шею и прославлять их как новых святых – мы не готовы, поскольку не считаем их таковыми. Вот и получается, что мы их не зовем просто потому, что не хотим.
– Простота концепции программы и легкость ее ведения – кажущиеся?
– Я очень не люблю, когда, к примеру, модели-манекенщицы начинают рассказывать, какая у них тяжелая работа. Меня всегда охватывает раздражение, потому что у шахтеров работа значительно тяжелее. И, безусловно, у шахтеров значительно тяжелее работа, чем у телеведущих. Но при этом у нашей службы есть свои издержки. Мы серьезно готовимся к программе. Мы читаем интервью с этим человеком и его собственные тексты. Потом придумываем темы, которые мы хотим затронуть. Думаем, куда мы хотим вывести гостя в разговоре. У нас есть домашние заготовки. Но при этом мы всегда оставляем возможность импровизации. И очень часто наши гости оказываются значительно интереснее того, что мы о них думали.
– Тяжело приходится?
– Конечно, это тяжелая, эмоционально выматывающая работа. Если ты занимаешься не демонстрацией собственных выигрышных ракурсов в телевизоре, если действительно хочешь взять высококлассное интервью, то это предполагает очень большую степень сосредоточенности на другом человеке. Это некое самозабвение в буквальном смысле этого слова и концентрация на чужой психике, манере говорить, слежение за языком тела собеседника, за изгибами его мысли. Это очень изматывает. А поскольку мы пишем программы, как и многие другие, «пакетом», и гости идут один за одним, то еще устаешь от того, что только вник в своего собеседника, только научился его понимать, как вдруг – бац – и к тебе приходит другой. И ты должен переключиться.
– И как себя чувствуете после съемок?
– Когда мы едем на съемку, мы разговариваем, хохочем. А когда едем со съемки, вообще не произносим ни одного слова. Раньше от записи мне нужно было отдыхать сутки. Сейчас – как минимум два часа полной тишины. После этого я могу вновь вступать с миром в коммуникацию.
– Новые друзья из гостей появились?
– Конечно. Не сказать, что у нас появилось много новых друзей. Но некоторые из гостей стали нашими приятелями, товарищами.
– Кто?
– Ну, например, Альфред Кох, Николай Карлович Сванизде. Самые разные люди.
– А чем еще занимаетесь, кроме кино, литературы и ТВ?
– Кулинарией. Я очень люблю готовить. Все, кроме десертов. Поскольку сама их не люблю и не ем.
– А что любите готовить?
– Я абсолютно всеядна. Готовлю блюда китайской, итальянской, французской кухни. Я люблю читать про еду, готовить по кулинарным книгам, пробовать разную рецептуру. Единственное сообщество в ЖЖ, в котором я состою, – это kitchen_nax.
Интервью подготовил Алексей Плуцер-Сарно.
Фрагмент программы "Школа злословия"
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
