У нас будут скульптуры из сала, которые можно съесть, сальный стул Бойса и писсуар Дюшана и самое большое в мире сердце из сала, живое, будет биться в огромной морозильной камере. Инопланетянин из сала и много ещё разного-прекрасного.
В Борисе Бергере, который интересен нам как художник и издатель, автор странных текстов и не менее странных перформансов, неутомимый культуртрегер и скульптор, создающий инсталляции из сотен космозиккеров — глазастых инопланетных существ, похожих то ли на пальцы, то ли на фаллосы, мне всего важнее было серьёзное отношение к мелочам.
Каждое своё действие в культурном поле Бергер обставляет весьма основательно, будь это книжка или диск, вышедшие в его издательстве «Запасный выход», или фильм о жизни в Воронеже — с обязательными сайтами, открытками, афишами, плакатами, флаерами и фирменными спичечными коробками.
Бергеру важна складчатая материальность, которая затем, очень скоро, будет проглочена временем практически без следа. И в этом, как мне кажется, и сокрыт главный прикол его искусства, словно бы призванный повысить уровень бытовой культуры, а затем сгинуть куда-то. Бергер одновременно стремится к яркости подачи и к сиюминутности (совсем как в театре) проживания текущего момента, который нужно прожить особенно насыщенно. Не человек, но целый оркестр.
Вот и последний его проект — львовский музей «Сало» — соединяет главную украинскую святыню с особенностями постмодернистских художественных стратегий.
— Сегодня во Львове открывается музей «Сало». Что там будет?
— В первой выставке этого музея приняли участие известные художники и писатели. Сейчас строят памятник салу из мрамора по концепции Андрея Битова, готовится объект «Голубое сало» Сорокина», прислали работы и приедут «Синие носы», Андрей Бильжо сделал замечательную серию про «Сало», Ольга Солдатова сделала наш логотип огромный из бисера — сало Родченко и Малевича, Александр Ройтбурд, Лесь Подеревянский, Владимир Цеслер, Александр Кабанов, Игорь Клех, Слава Курицын, Надежда Романова, Андрей Логвин, Игорь Гурович, Андрей Сагайдаковский, Илья Левин, Константин Смолянинов, Мирослав Дедишин и многие другие. Будут арт-группы «ААХ» и «Огненные СалоМандры», будет показ коллекции моделей «Музей «Сало».
Будут скульптуры из сала, которые можно съесть, сальный стул Бойса и писсуар Дюшана, и самое большое в мире сердце из сала, живое, будет биться в огромной морозильной камере. Инопланетянин из сала и много ещё разного-прекрасного.
— Чтобы это не выглядело разовой акцией, какое ты планируешь развитие проекта?
— После открытия львовского музея часть экспозиции поедет в Донецк и в Германию как передвижная выставка, а во Львове каждые два месяца будут мини-фестивали — ивенты и постоянная творческая программа.
Уже летом приедут немцы из кёльнской киноакадемии снимать фильм про музей «Сало» и про меня, а я хочу снять свой фильм про Львов и пожить во Львове. Сделаю несколько интересных выставок, выпущу новый путеводитель по городу, поучаствую в культурной жизни родного города. Тут замечательно, Европа light — расслабленная жизнь и прогулки по старому городу.
Но мой главный план состоит в дальнейшем развитии музея, есть море идей. Будут конкурсы, фестивали, литературные и музыкальные вечера, видеоарт.
Сейчас 2011 год. Я нахожусь в городе Львове — это центр Галиции, который поострили австрийские вельможи, сосланные из Вены в провинцию за плохое поведение.
Музей-ресторан — это новая идеальная площадка для развития современного искусства, актуального и вечного. Художник всегда находится в поиске новых материалов, новых форм и нового выставочного пространства.
Своей архитектурной красотой Львов похож на Париж, только маленький и уютный. В Париже сто лет назад открылось кафе «Ротонда». Это дало толчок современному искусству и возникновению арт-среды, в которой родились все новые стили живописи. Я хочу сделать нечто подобное во Львове.
— До музея «Сало» у тебя был художественный проект «Котя_Ру», когда ты вставлял изображение белого котёнка в самые разные произведения искусства. Как ты его придумал?
— Первый Котя родился в 2005 году после посещения какой-то большой биеннале в ЦДХ, когда я увидел, насколько сейчас гламур и китч побеждают культуру.
Я тогда поехал в Германию, и у меня возникла идея такого свифтовского проекта. Я очень люблю Джонатана Свифта — это смесь философии, иронии и фантазии и одновременно борьба с пошлостью, глупостью, мракобесием и невежеством.
Котя, символ гламура и китча, сам становится нашим сталкером, который нежно и весело проводит вас сквозь историю искусства и историю мировых катаклизмов.
Котя — это Вергилий, который показывает Данте девять кругов ада. Что в Коте хорошо — ничего не требует и ни на чём не настаивает, не осуждает и не паникует, не горячится и не угрожает и сообщает своим присутствием несколько дополнительных измерений всему происходящему.
Котя — это наш Гулливер, наш Чебурашка, наши лилипуты. Котя существует для того, чтобы придать всему существующему несколько дополнительных плоскостей восприятия. Котя либо проявляет весь надуманный пафос произведения, потому что сразу видно, что он живой, а всё остальное высосано из пальца, либо он выявляет всю серьёзность происходящего.
— Ты запустил своего Котю на просторы интернета…
— Некоторое время назад на сайте livejournal.com появилось сообщество ru_kotya. Правила игры были просты: в каждом посте содержалась какая-то известная картина или фотография исторического деятеля, в которую с помощью фотошопа был вмонтирован пушистый лупоглазый котик. Зверёк бесстрастно взирал на то, как Иван Грозный убивает собственного сына, или косился на Ленина, выступающего на съезде РСДРП, или выглядывал из-под шлема Дарта Вейдера. Проглядывая ru_kotya, от хохота помирало пол-ЖЖ. Проект приобрёл такие масштабы, что у него даже завелись подражатели-конкуренты ru_kotya комьюнити ru_kotik, где занимаются всё тем же немудрёным скрещиванием котика и великих полотен при помощи фотошопа. В результате Борис Бергер и Сергей Шумейкин, владельцы независимого издательства «Запасный выход/Emergency Exit», которые, собственно, ru_kotya и придумали, решили перенести проект на бумагу и издать на материалах сообщества целый альбом.
— А до Коти (или параллельно ему) были космозиккеры — то ли ангелы, то ли члены с глазами…
— Космозиккеры были после Коти.
Идея их пришла из космоса. В самый сложный момент моей жизни.
Пришла Мысль. Пришла, как приходит живое существо из космоса.
Гигантская, огромная мысль. Осознание, нет, скорее представление разных философских картин будущего. У меня была терапия печени.
И необходимо было сделать лапароскопию. Это когда протыкают живот, затем вводят в него камеру и затем специальной иглой, такой огромной, полой внутри вязальной спицей, протыкают печень и берут столбик печёночной ткани. И вот в этот момент нужно быть в полном сознании и надуть живот. Я надул. Жизнь пронзила меня шпагой в печень. И я подумал, что я умираю. У меня был шок. И я увидел какие-то образы. Операция закончилась.
Мне вкололи морфий и что-то от сердца и увезли в палату. Там лежал старик. Он умирал. Он всё время вызывал санитаров и требовал морфия. В одной руке у него был фен. Он всё время жужжал и дул на старика тёплым воздухом. Старик всё время говорил. Он молился, ругался, говорил по телефону, вызывал санитаров и т.д. и т. д. Не было ни одной секундной паузы. Я смотрел на него. Мне было страшно. Да.
Мне было страшно. Потом меня все навестили. И вскоре я заснул. И увидел сон. Про космозиккеров, про воинов света, про фэн-шуй, про начало времён, про то, откуда возникли камни и хрусталь, про то, как мы будем выглядеть через несколько тысяч лет, про космос и про многое другое, что бесполезно сейчас описывать, как невозможно описать магию и силу сна.
Когда я сделал несколько первых космозиккеров, я думал, что я сошёл с ума. Это было открытие знания, которое сильно потрясло меня и многих окружающих меня людей-друзей. Сейчас, когда прошли выставки, уже все попривыкли.
— Какой ты вкладываешь в них смысл?
— Космос — это космос. Зиккер — фамилия моего тренера по фехтованию. Это удивительный человек, спортсмен, мастер, который на моих глазах победил рак.
После этого подготовил серебряного призёра чемпионата мира и многих других сильных немецких спортсменов, которые завоевали различные награды и кубки. И всё это маленький фехтовальный клуб маленького города Золинген, где делали знаменитую сталь «золинген».
Есть такой фильм «Секрет», документальный фильм, снятый австралийскими учёными. Научно-популярный фильм.
Фильм про то, что мысль материальна и мы сами притягиваем все события нашей жизни. Хороший, качественный научпоповский фильм.
И был там один момент. Интервью с режиссёром этого фильма.
И он рассказал, что очень сложно мыслить позитивно. Вот просто взять и с голого места начать мыслить позитивно. И не замечать всего того говна, что вокруг нас происходит. Все недостатки и кошмары мира и т.д. Все свои проблемы. Как? Как их забыть?
И тогда он придумал такую медитацию. Он пошёл на берег океана и взял маленький камушек. Простой маленький симпатичный камушек.
Размером с конфету. Сжал его в руке и подумал, что благодарить надо не меньше, чем жаловаться. И он сказал спасибо.
Космосу, Богу, всему. Это вопрос личный, интимный.
И назвал этот камень «камнем благодарности». И положил его в карман. И когда утром вставал и собирался на работу, то он клал в карман ключи от дома, от машины, права, паспорт, бумажник, телефон и «камень благодарности». И он сжимал его в руке и задумывался на минутку.
И говорил спасибо за то, что, например, мы с вами сейчас читаем этот текст, а значит, есть у нас глаза. И это помогало ему переключиться, и начать позитивно мыслить, и применять тот метод, который они демонстрируют в своём фильме. В этот момент у него в доме гостил режиссёр из Африки, который приехал на какой-то фестиваль.
Этот африканский режиссёр увидел, что австралиец каждое утро и каждый вечер выкладывает вещи на туалетный столик и среди этих привычных вещей какой-то камень.
И он спросил его: что это за камень?
Австралиец рассмеялся и рассказал ему про эту психотехнику и про «камень благодарности». Вскоре африканский режиссёр уехал, а через полгода от него пришло письмо. Он писал: у меня умирает сын от какой-то болезни типа гепатита C, пришли мне, пожалуйста, три «камня благодарности».
Австралиец ответил: ты же знаешь эту психотехнику — это всё шутка. Но тот опять прислал письмо и просил прислать три «камня благодарности».
Австралиец пошёл на берег, выбрал три красивых камня и отправил посылку с пожеланиями сыну выздороветь.
Через полгода пришло письмо: «Спасибо, друг. Мой сын поправился. Сейчас он в Германии на лечении. Мы продали 10 тысяч «камней благодарности» по 10 долларов, создали фонд для больных детей и многих отправили на лечение».
Так вот. Внутри космозиккера «камень благодарности». Камень без прямых углов. Камень, наполненный энергией ЦЫ. Глаз его из кварца.
— Мне нравится твой способ жизни в искусстве. Оно у тебя домашнее и какое-то необязательное, претендует не на музей, но на облагораживание жизни — такое незаметное, ни на что не претендующее искусство, позволяющее находить красоту там, где её никто не видит…
— Моё искусство — это искусство самой жизни.
Искусство — это магия... а творчество как попытка познания — это благородный тупик...
Я люблю Иоселиани, который как бы подсматривает жизнь в замочную скважину.
Я люблю иронию и отстранённость. Мой покойный друг Бузмаков, выйдя на перрон вокзала в Костроме, сказал: «Ни х…я не фэн-шуй». Я люблю фэн-шуй.
— Твоё обустраивание жизни с помощью искусства — это твой персональный фэн-шуй? Как он действует или должен действовать?
— Можно употреблять разные слова: фэн-шуй или экология жизни, суть одна — гармония. Моё искусство мало кто поймёт. Психологи говорят, что, как бы ты ни старался передать свою мысль, человек поймёт лишь 16% от того, что ты хотел сказать.
А ИСКУССТВО — ЭТО ВООБЩЕ СЛОЖНАЯ МЕТАФИЗИЧЕСКАЯ СУБСТАНЦИЯ.
И чтоб понять — нужно знать историю искусства и следить и разбираться.
ЕСТЬ УРОВЕНЬ ТОЛПЫ: НРАВИТСЯ — НЕ НРАВИТСЯ.
Это демос. Для них важнейшим является кино и цирк — это сказал Ленин.
Но Гурджиев сказал, что искусство — это древняя магическая практика и очень сознательная вещь, построенная по математическим и другим законам. И пирамиды в Египте влияют на людей помимо их желания.
И так же «Джоконда», «Подсолнухи», «Едоки картофеля», Босх, Рахманинов, Бетховен и многое другое. Вот так оно и действует.
Но этот сложный вопрос лучше задать Марату Гельману. Он лучше знает.
— Параллельно своим художническим опытам ты известен ещё и тем, что держал издательство «Запасный выход», любезное нам своими экспериментами — не только книжками, в которые вкладывались компакт-диски (помню-помню, что ты самый первый начал издавать «Живые журналы»), но и стильными арт-объектами — «Библиотекой утопий» в железной коробочке, интерактивным CD Андрея Битова («Глаз бури»), открытками, афишами, календарями, флаерами и ещё бог знает чем. Все эти бумажные объекты рассеялись по вселенной, исчезли, но не без следа — они подняли общий уровень моря красоты в мире. Расскажи про издательство.
— Издательство продолжает работу. 1 мая вышел в свет первый номер журнала «Сало» на украинском, русском, английском, немецком и литовском языках.
А начиналось всё так.
Мы гуляли ночью по Китай-городу с покойным Сергеем Кузьминским, гениальным лидером рок-группы «Братья Гадюкины», и решили,
что пора на старости лет сделать свой лейбл. Книги и диски.
Так как самим уже в лом выступать и выставляться, то лучше, лёжа на диване, выпускать в мир что-то хорошее.
Мой друг психолог Сергей Шумейкин поддержал эту идею, и возникло издательство «Запасный выход».
И я окунулся в страшный мир издателей, книготорговцев, литературных премий, писателей, поэтов, литераторов и книжных ярмарок.
Это ад. За три года этой работы я утратил веру в человеческую литературу и чуть не спился (смеётся).
Мы отказали 2000 авторов и заимели 2000 врагов. Но было и много прекрасного — замечательные авторы, хорошие интересные проекты, и мы всегда работали на стыке жанров, открывая что-то новое.
Мы первыми печатали ЖЖ, создавали видеопоэзию, экспериментировали в театре.
Мы работали на стыке жанров, синтезируя новые формы.
Сейчас многие используют то, что мы открыли и показали, и в театре, и в литературе, и в «текст + видео + звук».
— Что из деятельности «Запасного выхода» ты любишь больше всего? Чем гордишься?
— «Умственные эпидемии» Поля Реньяра, «Четырежды Чехов», Битов — «Полуписьменные сочинения», Фанайловой — «Русская версия»: вышедшая в США книга Фанайловой «The Russian Version» (2009) в переводе Стефани Сандлер и Евгении Туровской получила премию Рочестерского университета как лучшая переводная книга года. «Курицын-Викли», «Весь Гаврилов», книги львовских поэтов — моих покойных друзей Буренина и Дмитровского, «Неизвестная Украина», Лимонов — с диском, ну долго перечислять... книг тридацать сильно любимых точно есть... они же как дети...
«Дневник грязной Евы» с участием актрисы Лены Морозовой — диск и спектакль, альбом Андрея Бильжо — «Д.И. Хармс — СТО» (альбом с диском), «На полях письма. Заметки о стратегиях мысли и слова в XX веке» Бориса Дубина, альбом Екатерины Васениной «Современный российский танец. Диалоги».
— Так кто же ты — издатель, художник, автор текстов, господин оформитель?
— Я режиссёр. Когда мне было 15 лет, я занимался в театральной студии Татьяны Малиновской.
Почему-то она решила поставить пьесу Вольфганга Борхерта «За дверью».
«Пьеса, которую не поставит ни один театр и не захочет смотреть ни один зритель».
Мне досталась роль Бога (старика).
Бог выступает в образе беспомощного и слезливого старика,
«в которого никто больше не верит»...
Но стариков у нас не было, и режиссёрское решение Малиновской было такое: Бога должен играть самый младший — маленький — мальчик, которому никто не верит.
И я играл.
И говорил такой текст в начале пьесы:
Мастер. Ого, да ты кто?
Старик. Бог, в Которого больше никто не верит.
Мастер. Ну и чего ты плачешь? Эк ведь! Извиняюсь!
Бог. Потому что не могу это изменить. Они стреляются. Вешаются. Топятся. Они себя убивают: сегодня сотнями, завтра — сотнями тысяч. И Я, Я не могу это изменить.
Мастер. Мрак, мрак, папаша. Полный мрак. Но сейчас в тебя никто не верит, точно.
Бог. Полный мрак. Я — Бог, в Которого никто уже не верит. Просто мрак. И Я не могу это изменить, дети Мои, Я не могу это изменить. Мрак, мрак.
Мастер. Эк ведь! Извиняюсь! Как мухи! Эк ведь! Неладная!
Бог. Ну что Вы всё время так мерзко рыгаете? Просто ужас!
Мастер. Да, да, отвратительно! Совершенно отвратительно! Профессиональная болезнь. Я — Похоронных Дел Мастер.
Бог. Смерть? А ты прекрасно выглядишь! Ты теперь новый бог. В тебя они верят. Тебя они любят. Тебя боятся. Ты реальна. Тебя никто не отрицает! Тебя никто не хулит!
Бом-м-м!
Прошло 30 лет. Иногда я думаю, что это всё в этой жизни не случайно.
Что-то такое есть, или по крайней мере есть какое-то смутное ощущение. И вспоминаю слова из этой роли: «Я Бог, в Которого никто уже не верит и Который никого уже не интересует…»
— Что же тогда поддерживает в тебе силы жить? Или кто?
— Бог, джаз и красивые девушки. Ещё я делаю космозиккеров — космических ангелов и рисую акварели. И Таня Мун, моя жена, меня поддерживает.
— Как устроена твоя жизнь? Почему ты уехал в Германию?
— Я уехал в Германию, потому что уехали мои родители. А я единственный сын и должен как-то помогать. Я вступил в немецкий союз художников. Иногда делаю выставки.
Сейчас я делаю выставки с космозиккерами.
Как я живу? Рано утром душ, кофе и сигарета.
Утренняя медитация — размышление о трансерфинге реальности — фиксация кадра, разработка киноленты, сценария, проработка деталей и персонажей, наполнение смыслом и сюжетом.
Зарядка — несколько любимых спортивных упражнений для мышц.
Немножко из йоги и других школ.
20 грамм бальзама на травах.
— По московской жизни не скучаешь?
— Очень скучаю по Москве 1995—1999 годов. А сейчас Москва — это адский ад. Невыносимо: пробки, цены, огромное количество людей, суета. Нервы, менты, метро, разочарование от того, что всё сложилось не так, как казалось в 1999-м.
«...Большие города обречены небесным карам», — сказал Рильке. Я добавлю словами грязной Евы: «Москва — это город бессмертных. ТАМ ЛЮДИ НЕ ДУМАЮТ О СМЕРТИ. Им некогда.
Не верите? — идите на Красную площадь!
Там мавзолей с мертвецом».
Скучаю по друзьям. БЫВАЮ В МОСКВЕ НЕСКОЛЬКО РАЗ В ГОД.
В основном в Веретьево у Андрея Гнатюка или на метро «Динамо» у друзей.
Ну и на мероприятиях. ГДЕ МОЖНО ПАРУ РАЗ В ГОД ВСЕХ УВИДЕТЬ...
— Какие у тебя дальнейшие планы? Что собираешься делать после открытия львовского музея «Сало»?
— Совместно с Катей Васениной мы готовим балет «Свобода» — это хореографическая постановка, которая объединит лучшие современные танцевальные коллективы и будет показана в Мейерхольде.
Шесть маленьких балетов — шесть танцевальных коллективов.
Не буду раскрывать все карты, но скажу, что будет «Свобода-демонстрация», «Щелкунчик», «Пер Гюнт», «Спящая красавица» и даже лезгинка. Будут новые слайд-шоу, и новые костюмы, и новая музыка. Будут «ПовсТанцы», «Цех», Бородицкий, подключились два перформера — Саша Андрияшкин и Лёша Ищук. Должно быть два отделения. Будут звучать тексты Фанайловой, Битова, Кормильцева, Горалик и других авторов, которых мы записывали на диски в издательстве «Запасный выход».
— Почему после музейной инсталляции сразу же балеты? Как найти логику во всех этих твоих переходах из одного вида культурной деятельности в другой, в другие?
— Ну, балетами и всяческой театральностью я занимался всю жизнь, ведь я же режиссёр.
А вот музей-ресторан, а точнее лаунч-бар дегустационный при музее — это новая тема, и я очень радуюсь и удивляюсь, почему не сделал этого раньше. Наверное, это возрастное. Но ещё точнее — мой друг детства и партнёр Марк Зархин полюбил эту идею — музей «Сало», и вот она рождается. Это такой театр абсурда и поле для новых экспериментов. Люблю всё новое, неизвестное, смешное.
А если серьёзно, то мои творческие планы — тихая жизнь в Германии и путешествия, наблюдения за природой и видеосъёмка, цветы хочу разводить, хочу научиться играть на пианино, ну и многое другое — стихи, тексты, книги, во Львове буду делать несколько выставок фото, оформляю сцену оперного театра к юбилею модерн-балета «Аквериос» под управлением Оксаны Лань, две новых коллекции платьев.
Логика проста — делать только то, что мне нравится, и то, что мне интересно.
— Я немного про иное спросил. Вот эта непредсказуемость и разбросанность, сгорающая в топке сегодняшнего дня и почти не оставляющая следов… Мне кажется, что это очень точный способ существования современного искусства, противящегося тотальной коммерциализации и, с другой стороны, повышающего общий «уровень моря» красоты в повседневной городской жизни. Но то, что хорошо для искусства, не очень удобно для творца, в конечном счёте остающегося ни с чем (кроме внутреннего опыта). Быть таким ветреником — твоя осознанная позиция?
— Да, я не верю в искусство и в творчество. Это такой же тупик, как и всё остальное.
Мне интересно жить интересно. Всё остальное — фикция и игра. Нужно осознать свою функцию. «Сгорая сам, свети другим» — слова великого медика и мыслителя Древней Греции, основоположника современной медицинской этики Гиппократа (460—370 до н. э.), который так определил предназначение истинного врачевателя.
Я пришёл в этот мир, чтоб нарушить все законы, чтобы быть проектором и проецировать трансцендентальное знание, данное художнику, на внешний мир.
Беседовал Дмитрий Бавильский
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- Немодная аудитория.
Мэри Джейн Джейкоб о лицемерии музеев. - Театр мертвых блох, в котором ничего не происходит.
Арт-группа «Археоптерикс» и этно–концептуализм. - Александр Верёвкин: «Мои кривые картинки можно и не относить к современному искусству…».
Лучший современный российский абстракционист объясняет искусство почеркушечек. - Смерть им к лицу.
Лучшие выставки 4-ой Московской биеннале современного искусства имеют исторический характер. И приехали из Питера. - Игра с искусством.
Экспозиции 4-ой московской биеннале, современного искусства, размещенные на Artplay, по соседству с основным проектом. - Кости столицы.
«В присутствии художника» Марины Абрамович в «Гараже» — безусловно, лучшая выставка года. - Интерактивная пустота.
«Переписывая миры», основной проект 4-ой московской международной биеннале современного искусства, выставленный на двух площадках. - Борис Юхананов, Алексей Тютькин: «За новопроцессуальными произведениями будущее».
Театральный режиссёр и кинокритик: разговор Монстра и Менестреля о сути видеоискусства. - Диалог во сне с завязанными глазами.
Художники Юрий Альберт и Марина Перчихина о метафоре неудачи и визуализации сна. - Зимний взят, или Полное «Полнолуние».
Как это было. Репортаж из Сочи с самой загадочной и странной музыкально-театральной акции фестиваля «Территория».
