Каждую неделю в серьёзных СМИ возникают и складываются те или иные сюжеты, особенно если происходит серьёзная премьера и все отделы культуры пишут об одном и том же. На этой неделе все писали о главной балетной премьере сезона.
На примере премьеры в Большом театре можно проследить обычный алгоритм работы отделов культуры СМИ, которые принято называть серьёзными.
Балет «Утраченные иллюзии», поставленный хореографом Алексеем Ратманским на специально заказанную музыку Леонида Десятникова, ожидался давно и с большим трепетом.
Репутация у Десятникова, как и у Ратманского, — самая что ни на есть очевидная: если не они, то вообще кто же? Поэтому предпремьерную арт-подготовку начали задолго. Тем более что весь последний сезон и композитор, и хореограф были последовательными ньюсмейкерами. Причём не всегда по своей воле.
Особенно повезло Ратманскому, чьи балеты возникали в этом году на столичной сцене с удивительной регулярностью. И здесь прежде всего стоит вспомнить фестивальный показ спектакля «Анна Каренина», привезённого из Мариинского театра, а также гастроли Американского театра балета (в рамках фестиваля памяти Ростроповича), показавшего в своей программе одну из последних работ хореографа — «Семь сонат» на музыку Скарлатти.
Ратманский, однако, человек танцующий, а не говорящий, интервью даёт редко, поэтому отдуваться за замысел «невидимого шедевра» пришлось композитору, одному из главных публичных интеллектуалов нынешней арт-сцены.
Тут следует сделать отступление и сказать, что нынешние медиа пишут примерно одно и то же, интеллектуальный копипаст цветёт и пахнет, что ставит перед нашими обзорами важную задачу по вычленению сухого остатка («ремы»). Именно поэтому как в этом, так и в последующих обзорах будут приводиться в основном «эксклюзивные» подробности и цитаты, не повторяющиеся в других изданиях. Ведь культурная работа как раз и заключается в обмене реальной, а не мнимой информацией.
Ибо когда в канун события тот или иной делатель искусства вынужден давать десятки интервью, неизбежны повторения. И тут, конечно, многое зависит от личности интервьюера. Ведь всегда можно спросить что-то особенное.
Тяжесть публичного говорения о своём детище Леонид Десятников выдержал с честью. Одно из первых больших интервью композитор дал сайту GZT.Ru, где Ольга Романцова помимо прочего спросила его, зачем, собственно, заниматься таким устаревшим делом, как сочинение балетов:
- «В наше время устарело абсолютно всё, устарели и искусство, и культура. Всё, что мы делаем, мы делаем вопреки существующему порядку вещей. Это вопрос выбора: либо вы это делаете, либо бросаете всё, занимаетесь бизнесом или чем-то ещё. А то, что это никому не нужно, это безусловно».
Два его интервью одновременно вышли за день до премьеры в анонсных приложениях к «Коммерсанту» и «Ведомостям».
Сергей Ходнев в Weekend спросил, для чего в партитуру введены стихотворения Ф. Тютчева, пропеваемые и по-русски, и по-французски:
- — Как вокальный текст. Есть два стихотворения Тютчева, оба написаны по-французски. В начале первого акта звучит первое стихотворение в оригинале, второе появляется в конце второго акта в русском, гениальном, конгениальном переводе Михаила Кудинова, и оба они — в зеркальном отражении — звучат в конце третьего акта. Видите ли, в балете много материала, который можно охарактеризовать как фривольный. Галопы, всякие там мазурки...
— Еще качуча, наверное.
— Качуча есть, да. То есть там присутствуют жанровые рудименты, без которых этот балет не может обойтись. И мне показалось нужным противопоставить этому совершенно другой полюс. Поиски подходящего текста привели меня в конце концов к Тютчеву. Стихотворения французские, поэт русский — пускай Год Франции — России давно закончился. Мне кажется, что эти стихи подошли для моих целей просто идеально.
Там же, кстати, был опубликован и самый подробный и адекватный анонс премьеры тщательно изученной Сергеем Ходневым.
- «В спектакле занято 68 музыкантов и 48 артистов балета. Главные партии репетировали по 5 исполнителей, в финал вышли 3 состава Корали-Люсьенов-Флорин: Лунькина-Лантратов-Шипулина, Осипова-Васильев-Меськова, Сташкевич-Лопатин-Ребецкая. Кастинг преинтереснейший, потому что назначенные на одну и ту же роль артисты так различаются по темпераментам, внешним данным и амплуа, что, глядишь, вместо одного спектакля получится три разных. Так что и опытная клака, и восторженные балетоманы, и пристрастные журналисты, и неискушённая публика, и влиятельные персоны — словом, весь околотеатральный мир, который столь ярко обрисован в «Утраченных иллюзиях» и который за прошедшие 180 лет почти не изменился, непременно увидит на сцене Большого хоть кого-то из своих любимцев и кумиров. И, надо надеяться, иллюзий не утратит».
Пожеланию журналиста, однако, не суждено было сбыться. Рецензии на спектакль вышли сдержанно-кислыми. Однако, прежде чем перейти к ним, процитируем ещё одно интервью Десятникова, записанное Петром Поспеловым для «Пятницы» (мне показалось или же композитор действительно отвечает на вопросы коллеги с усталостью или некоторой неохотой? Хотя и рассказывает много интересного — Поспелов и сам пишет оммажную музыку, потому и вопросы задаёт крайне точные).
- — Ваш герой, композитор Люсьен, по сюжету создаёт две балетные партитуры. Получается искусство об искусстве, театр в театре, балет в балете. Остаётся ли в вашей музыке что-то на долю простого эмоционального слушателя, не приученного к рефлексии?
— Категорически не приемлю этого вопроса. Ваш «простой эмоциональный слушатель» — музыкальная инкарнация так называемого простого человека, сочинённого и воплощённого в жизнь советским агитпропом. Я говорю о феномене, описанном Ольгой Седаковой со страстью и мастерством, присущими другому выдающемуся энтомологу — Владимиру Набокову. Вы озабочены эстетическими потребностями не приученного к рефлексии слушателя? Да ведь ему принадлежит сегодня весь мир. Можно я не буду печалиться о его судьбе хотя бы в момент нашей с вами беседы?
— Ваш коллега Владимир Мартынов как-то сказал мне, что если профессия композитора ещё существует, то только потому, что не исчез тактильный контакт с нотной бумагой. Вы ведь тоже всё ещё пишете рукой, в то время как большинство композиторов заносят ноты прямо в компьютер. Какие у вас резоны?
— Их много, назову лишь два — не самых главных, но существенных. Во-первых, несовершенство нотных программ. Их, по-видимому, разрабатывали люди, не шибко знакомые с нотной графикой. Во-вторых, меня тревожит собственная интернет-зависимость и я хочу хотя бы свои рабочие часы проводить вдали от компьютера.
После Страстной пятницы наступил светлый праздник Пасхи, Большой театр предъявил публике первый состав исполнителей, и штатные обозреватели столичных СМИ взяли паузу до среды (таков-де технологический цикл), тщательно взвешивая свои рецензионные формулы.
Первыми, как всегда, в бой двинулись блогеры, чьи оценки разнились от безусловного восхищения (как это описывает обычно скептически настроенный _Арлекин_ ) до полного неприятия с активным глумом в комментах (особенно показательных у Дольчева, одного из самых последовательных оперно-балетных погромщиков).
Кстати, _Арлекин_, кажется, единственный из рецензентов, кто отметил действительно замечательную работу сценографа.
- «Готов был увидеть и шедевр, и, тем более после мариинской «Анны Карениной», что-нибудь другое. Но всё-таки не ожидал, что в сюжетном балете на оригинальную современную музыку может всё сойтись настолько безупречно. «Утраченные иллюзии» — это роскошь без кича и изысканность без манерности. Про декорации (художник Жером Каплан) нельзя сказать, что они скромные, — они «богатые» в лучшем и правильном смысле слова, но настолько стильные, что оформление кажется минималистским, да оно такое и есть, если понимать минимализм широко, как отсутствие чего бы то ни было лишнего; а в то же время каждая картина разыгрывается в новой обстановке, комнаты и залы, улицы и площади — всё обозначено точно, предметно. Действие между тем не прерывается на перестановку декораций благодаря лёгкому занавесу, который служит фоном для эпизодов-интермедий».
Ну а Дольчев, чей набор неизменных пристрастий якобы позволяет ему громить и не понимать всё, что сделано не его любимцами типа Николая Цискаридзе, по принципу «всё говно, кроме мочи», особо анализом не заморачивался никогда. Его «сырная» маска позволяет ругать всё, что поёт и движется в повышенном (на пределе) эмоциональном регистре.
- «Не оч понятно, зачем этот балет в Большом театре... Ни один танцовщик в нём новыми красками не заиграет, не засверкает никакими гранями своего таланта, и никто на них не посмотрит с какой-то иной точки зрения.
Иван Васильев как был Спартак, так Люсьен никому и не запомнится.
Осипова как была Китри с бубном и с веером, так будут ходить на «Утраченные иллюзии», чтобы потом писать «как я хочу, чтобы Наташа станцевала Китри».
Крысанова получила роль, которой практически в этом балете нет; разве что деньги будут платить за балеринский выход.
А для Овчаренко партия вполне соответствует таланту, но выше головы всё равно здесь не прыгнул».
Первой из «официальных» критиков отстрелялась Майя Крылова в «Газете.Ru» , удержавшаяся от прямых и однозначных оценок.
- «Этот балет стоит прежде всего слушать. Десятников, который честно говорит »моя музыка вдохновляется чужой», пожелал, чтобы мы вспомнили и великих романтических авторов, и сочинителей простоватых балетных »музычек». В умилительные мелодии рояля и струнных, обыгрывающих опусы Листа с Шуманом, вклинивается ирония духовых; в иные моменты из оркестровой ямы гремит откровенный гротеск. Но есть эпизоды, где авторские миноры а-ля ноктюрн Шопена пробирают насквозь, а в начале и в конце балета женский голос с тоской поёт стихи Тютчева. Может быть, роскошная партитура, интерпретированная дирижёром Александром Ведерниковым, — это расчётливая иллюзия искренности?
Хореограф в это время решает собственные задачи. Понятно, почему Ратманский считает прежнее либретто »очень театральным»: по ходу действия публика видит два »балета в балете» с разными типами романтического »местного колорита». Первый, возвышенно-мечтательную »Сильфиду» (тоже спектакль об утрате иллюзий), Люсьен пишет для своей возлюбленной — идеалистки Корали. Второй, разухабисто-фольклорный опус »В горах Богемии», он, поддавшись слабости, сочиняет для конкурентки Корали, коварной Флорины. Знатоки вспомнят, что в основе противостояния героинь лежит реальное соперничество великих балерин XIX века — Марии Тальони и Фанни Эльслер».
Точно так же, достаточно нейтрально, в духе «объективного подхода», отчитались «Известия» и «Московские новости». Светлана Наборщикова в «Бальзаке и мечтах», единственная из пишущих о балете, вынесла фамилию автора романа, по которому был сначала поставлен один русский балет, а затем и другой, в заголовок текста («Известиям» никогда не были чужды просветительские интенции).
- «Приверженность к сценическому драйву и нежелание навязывать зрителю «психологию» — ещё одна общность соавторов. События сменяют друг друга с динамикой хорошего голливудского кино. Лирических отступлений — необходимый минимум. По сути, в трёхактном балете всего два крупных обобщения — первый дуэт-объяснение Люсьена и Корали и мастерски сделанное трио: Корали-Сильфида танцует с первым танцовщиком, а Люсьен, как в зеркале, повторяет его движения. Остальные авторские резюме укладываются в несколько тактов и жестов, и порой этого мало. В финале, например, просится ещё один дуэт Корали и Люсьена. Дуэт-воспоминание, дуэт-прощание, дуэт-прощение — да мало ли куда поведет авторов их недюжинная фантазия».
Анна Гордеева в недавно обновлённых «Московских новостях», отныне ставших ежедневными, воздаёт должное всем создателям спектакля, отмечая промахи кастинга.
- «Удивительно, что при такой задумке хореограф выбрал для премьерного вечера двух артистов, для которых именно энергия — главное в существовании на сцене. Роль Корали получила Наталья Осипова, роль Люсьена — Иван Васильев. Осипова — героиня рекордистских фуэте и пропарывающих сцену прыжков, но ни того ни другого в этой роли не оказалось. Собственно, балерине гораздо больше подошла бы роль второй героини, Флорины, — той самой, что увела композитора от лирической тихони. Для этой дамочки Ратманский поставил отличный трюк — фуэте на игровом столе. Но Флориной стала Екатерина Крысанова — и, надо сказать, исполнила партию с блеском. А Осипова очень старалась обозначать благородство, внутреннюю тишину героини, но лучше всего ей удалась та сцена, когда балерина, еще не расставшаяся с богатым покровителем, морочит его, скрывая свеженького любовника.
Иван Васильев — лучший на сегодняшний день Спартак театра, простолюдин и бунтарь. Ему роль юного композитора подошла чуть больше — да, никакого бунта в Люсьене и в помине нет, но вот сыграть увлечённого большим городом простака артисту удалось неплохо. Правда, кажется, что ставилась партия не на этого танцовщика — в ней слишком много мелких деталей, в которых он не силён. И ещё — мог ли вот такой простак сочинить партитуру «Сильфиды» (как то предполагает либретто)? Но это уже, наверное, вопрос к давнему либреттисту, а не только к сегодняшним авторам и артисту».
Однако основные претензии к постановке были высказаны в «Коммерсанте» и в «Ведомостях», причём, в соответствии со спецификой своих изданий, рецензенты обеих газет обращали внимание на разное.
Анна Галайда и Пётр Поспелов в «Ведомостях» акцентировали рецензию на музыкальных моментах, а Татьяна Кузнецова из «Коммерсанта» сфокусировалась на недостатках хореографии (пафос их становится понятным уже из заголовка — «Растраченные иллюзии»).
- «Коль скоро танцы Ратманского вышли на этот раз столь незамысловатыми, героем спектакля стала музыка. Но и в ней больше интеллигентности, чем реального креатива. Десятников написал музыку Десятникова. Ингредиенты из французской (включая Шопена) и советской (включая Хачатуряна) музыки залиты, как яичницей, узнаваемым авторским слоем. Как это было и в опере »Дети Розенталя», в омлет попали не причастные ни к Бальзаку, ни к советскому балету 30-х годов первоисточники. К примеру, музыка перед размолвкой Люсьена и Корали как две капли воды напоминает вступление к сцене у канавки из »Пиковой дамы». Сцена в мансарде Люсьена — точь-в-точь картина »У Петрушки», и фортепиано в оркестре солирует точно так же. Балет »В горах Богемии», где играет труба и крякает туба, — ну чем не Балерина и Мавр? Как репейник, пристали Чайковский и Стравинский к чужому сюжету, а Десятников, не отважившись отсечь лишнее, убавил культурной игре блеска. Намеренно лишённая оркестрового полнозвучия, музыкальная ткань образуется из системы инструментальных ансамблей — это роднит партитуру с образцами высокого европейского модернизма и тем самым тоже работает мимо темы. Собственно музыка не столь естественна, как в иных произведениях Десятникова, относимых к шедеврам. В третьем акте, где создаётся любимое композитором настроение тоскливости, идут одна за другой прекрасные страницы: Десятникову всегда удаются сцены, где страдает одинокий композитор, будь то Люсьен или Вольфганг Амадей. Стихи Тютчева, поющиеся из ямы, придают замыслу объём, однако не заменяют отсутствующую в проекте центральную идею.
Ратманский и Десятников, выбрав сюжет и название, как бы заявили, что драмбалет образца 30-х — это сегодня круче некуда. Но никак не объяснили почему. Их опус не хочет нас ни просветлить, ни разозлить, ни озадачить. Он хочет оставить нас в покое. А в выигрыше остался Бальзак, чьё универсальное название теперь описывает чувства тех, кто надеялся посмотреть приличный балет в Большом театре».
- «Помешал сам балетмейстер Ратманский. Славящийся своей музыкальностью, он не просто не использовал возможности партитуры. Хореограф поставил свой самый немузыкальный балет. Причём не только по темпоритмической букве, хотя глаз режут и анемичные арабески-селёдки, в которых трухают герои балетика «В горах Богемии» под кастаньетную зажигательную коду; и наивная полупантомима развязки, разыгрываемая под проникновенную арию на стихи Тютчева (уж лучше персонажи не двигались вовсе!); и частые несоответствия музыки и амплитуды движений. Куда серьёзнее то, что банальность этих движений противоречит самому духу музыки. Казалось, что хореограф заполняет сценическое время штампами, застрявшими в памяти ещё со времён училища. Во всяком случае, никогда раньше выдумщик Ратманский не позволял себе запускать целые серии школярских па-де-бурре — па-де-ша, никогда ещё не повторял так часто одну и ту же комбинацию. Обычные для Ратманского массовые пробеги из кулисы в кулису и поочерёдное исполнение кордебалетом одинаковых па здесь превысили все композиционные нормы, ввергнув в хаос и сцену маскарада, и представление балета «Сильфида», наблюдаемое нами как бы из-за кулис.
Надежда на то, что мастер стилизации Ратманский поиграет в романтический балет, рухнула, как только придуманные им сильфиды заволновались руками, точно водоросли в бурю, стали сигать в волевых прыжках и взбрыкивать ногами, как труженицы канкана. Главная сильфида, балерина Корали, «на сцене» танцевала примерно то же, что и «в жизни». И хотя танцевала она много, балетмейстер не поставил героине ни одной выигрышной вариации. Ее любовные дуэты с Люсьеном, полные всевозможных «брёвнышек», «проездов» и воздыманий ввысь, тоже выглядели довольно аморфно (впрочем, эротика никогда не была коньком Ратманского — у него всегда то «до», то «после»). Из-за невнятности партии Корали на первый план вышла её соперница: у Флорины по крайней мере есть одна полноценная вариация и в довесок 32 фуэте, исполняемые на столе,— единственный эпизод балета, вызвавший единодушную овацию».
Пишущую братию пускали на прогоны «Утраченных иллюзий» едва ли не всю Страстную неделю.
Тем не менее штатные обозреватели почему-то не спешили со своими оценками, предпочитая, в соответствии с логикой производственного цикла, дождаться середины недели.
Впрочем, понятно почему — разброс оценок спектакля столь велик, что никому не хотелось опередить других и сесть в лужу с непомерным восхвалением или же оголтелой критикой. Сольные выступления всегда и у всех на виду, тогда как одномоментный хор нивелирует любые противоречивые впечатления.
К сожалению, подобная картина наблюдается у нас не только в балетно-музыкальной критике.
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- Как политкорректность убивает главный лес планеты.
И почему СМИ делают вид, что ничего не замечают. - Фэтфобия: как бороться с проблемой, которая намного опаснее для здоровья, чем лишний вес.
- Культура онлайн: Большой, «Гоголь-центр», Metallica и Pink Floyd.
Сейчас можно посмотреть невероятные спектакли и шоу совершенно бесплатно. - СМИ меняют «климатические изменения» на «климатический кризис».
Как корабль назовешь... - Обидеть журналиста может каждый.
Как знаменитости и компании наказывают СМИ — материально и не только. - Мы решили запустить e-mail-рассылку. Пьеса.
Все типичные ошибки редакций по работе с рассылками — в формате пьесы. - Как изменятся функции журналиста в 2019 году.
За что завтра будут платить в медиа. - Тяжёлое ремесло невесомых танцовщиц.
Чего стоит успех балерины. - Ave Майя!...
Об успехе великой русской балерины. - Бойкот депутату.
О решении комиссии ГД по депутатской этике, ситуации вокруг Слуцкого и солидарности СМИ.
