Инновационная премия «НОС» по определению антирыночна. Не уверен, что учредители в полной мере осознают данный факт. Это премия не для читателей, а для писателей. И хорошо, если для настоящих писателей.
Объявлено об учреждении новой литературной премии «НОС». Фонд Михаила Прохорова намерен поощрять «новую словесность», «новую социальность», «новые смыслы» — всё это предлагаемые расшифровки титульной аббревиатуры.
Номинируются на премию прозаические произведения любого формата, объема и жанра, опубликованные в офлайне или в онлайне.
Рукописи, соответственно, не рассматриваются.
Деньги победителю и финалистам в единственной пока номинации «Проза» обещаны немалые. 700 тыс. и по 40 тыс. рублей соответственно. Не «Большая книга», конечно, но вполне себе «Весомая».
Особенно если вспомнить, что традиционные премиальные институции, номинируя призовую сумму в долларах, придерживаются в кризисный год щадящего курса в 25 рублей за доллар.
Сопоставительной арифметикой мы, однако, заниматься не будем. Куда интереснее другие вопросы: идеология «НОСа», процедура присуждения, предполагаемое место новой премии в ряду уже существующих и, конечно, кадровые вопросы.
Тем более что основания для предварительного анализа уже имеются: куратор культурных инициатив фонда Ирина Прохорова подробно и продуманно рассказала о премии интервьюеру «Экслибриса НГ».
Пройдем же по сформулированным нами чуть ранее вопросам — и сделаем это из методических соображений в обратном порядке.
В разговоре с интервьюером Ирина Прохорова назвала, наряду с прочим, имена президента премии (назначенного на четыре года) тележурналиста Николая Сванидзе, председателя Алексея Левинсона и рядовых членов жюри на текущий год — Елены Фанайловой, Кирилла Кобрина, Марка Липовецкого, Владислава Толстова. Последний охарактеризован куратором премии как «талантливый журналист и интеллектуал из Норильска».
Елена Фанайлова и Кирилл Кобрин — сослуживцы, оба долгие годы работают на радио «Свобода»; очевидно, так и было задумано.
Да и в целом состав жюри 1) концептуально нестоличный, даже антистоличный; 2) концептуально неписательский, даже антиписательский, в том смысле, что ни прозаики, ни критики в него не вошли.
Культуролог, поэтесса, эссеист, литературовед из Колорадо (США) и журналист из Норильска.
Переходя от кадровых вопросов к проблеме позиционирования новой премии, нельзя не отметить, что «НОС» генетически связан с премией Андрея Белого , лауреатами которой становились в разные годы едва ли не все члены жюри, да и сама Ирина Прохорова, «Белочку» к тому же несколько лет курировавшая.
Генетически и идейно.
Не совсем ясно, имеется ли в виду идейная преемственность или, напротив, отталкивание и противопоставление.
Напомню недавнюю полемику о том, является ли премия Андрея Белого инновационной или всего-навсего сектантской.
На мой взгляд, самим решением об учреждении «НОСа» Фонд Михаила Прохорова косвенно поддержал вторую точку зрения, иначе зачем было бы затевать еще одну инновационную премию вдобавок к уже существующей.
А вот «Русскому Букеру» (роман и только роман!) «НОС» с его декларируемой открытостью к любому неформату противопоставлен, думается, совершенно сознательно.
(Тут как бы воспроизводится во «взрослой» парадигме противостояние «Дебюта» и «Неформата».)
Куда сложнее сопоставить «НОС» с «Нацбестом», принципиально отвергающим дихотомию «инновационной» и «традиционной» (или «консервативной») прозы и предлагающим вместо нее подразделение прозы на «живую» и «мертвую».
Зато сравнение с «Нацбестом» вполне правомерно в процедурном и не в последнюю очередь морально-этическом плане.
Вслед за петербургской премией теперь уже и московская (с легким норильским акцентом) декларирует прозрачность процедуры выявления победителя как главную гарантию этически безупречного окончательного решения.
(Безупречного только этически, потому что эстетическая сторона любого решения неизбежно вызывает разногласия.)
В этом смысле мне даже не совсем понятно, что конкретно имеет в виду Ирина Прохорова, утверждая, будто публичное обсуждение членами жюри уже попавших в шорт-лист произведений будет иметь экспериментальный характер.
Точно так дело происходит и в финальном туре «Нацбеста» — девять лет подряд.
Единственное (по сравнению с «Нацбестом») ноу-хау «НОСа» заключается в том, что члены жюри могут в ходе публичного обсуждения «поддаться на уговоры» коллег, тогда как в Зимнем саду петербургской гостиницы «Астория» члены малого жюри публично полемизируют друг с другом, уже сдав в оргкомитет запечатанный конверт с голосом, поданным за того или иного финалиста.
Как интереснее, сказать трудно. Как прозрачнее — тоже. Но по крайней мере процедура, принятая в «Нацбесте», минимизирует опасность как предварительного сговора (с дальнейшей имитацией полемики), так и протестного голосования.
Последнее нуждается в пояснении.
Если в ходе обсуждения мне становится ясно, что «мой» кандидат безнадежен, я успеваю перекинуть голос как за, так и против того или иного реального претендента — и как раз мой голос вполне может оказаться решающим.
Поэтому члены жюри «Нацбеста» приходят на церемонию с запечатанными конвертами, а выбор свой в ходе обсуждения всего-навсего разъясняют.
И битком набитый зал буквально замирает в эти решающие мгновения.
То есть стремление к прозрачности процедуры похвально, но сама процедура продумана организаторами «НОСа», на мой взгляд, недостаточно четко.
В частности, если одноуровневое жюри хоть один раз заседает на стадии формирования шорт-листа, то его члены успевают понять, кто за кого будет в финале стоять стеной, и, соответственно, публичная дискуссия во многом окажется не более чем имитацией.
Если же членов жюри перед финальным голосованием не собирают вообще ни разу, то они не успевают «договориться о терминах».
И какая уж тогда, прошу прощения, дискуссия?
Пишу об этом столь долго и занудно, потому что на основании многолетнего опыта знаю: любая лакуна и малейшая недодумка в регламенте рано или поздно обернется ошибочным или скандальным решением, которое придется скрепя сердце принять или, скрежеща зубами, отменить.
Что в свою очередь будет и еще ошибочнее, и еще скандальнее.
Наиболее интересна в новой премии, разумеется, ее идеология.
Здесь сделана двойная — и оттого вдвойне высокая ставка — и на инновационную прозу как таковую, и на нее же, но как на адекватное средство описания новой действительности.
То есть, грубо говоря, на «Улисса».
А кто тут у нас Джеймс Джойс?
Шаров? Кантор? Пепперштейн?
Пелевин? Проханов? Палей?
Продолжайте этот список сами.
Конкурсные литературные премии (а «НОС» позиционирует себя как одна из них) традиционно считаются инструментами точной настройки (или даже подстройки) книжного рынка.
И в последнее время движутся именно в этом направлении — кто уверенно, кто не очень.
Денежный эквивалент для лауреата значим; но куда важнее, что премированное произведение начинают раскупать.
И не в последнюю очередь — читать.
Если это происходит.
А если не происходит, то получается блаженной памяти премия Аполлона Григорьева или первые 12 лет «Русского Букера».
Получается банкет без продолжения.
Инновационная премия «НОС», однако же, по определению антирыночна.
Хотя я и не уверен, что учредители в полной мере осознают данный факт.
Это премия не для читателей, а для писателей.
И хорошо, если для настоящих писателей.
Настоящий, но нерыночный писатель получает деньги на жизнь (и творчество).
Или как минимум приобретает стимул когда-нибудь эти деньги получить.
Как герой фильма «Нью-Йорк, Нью-Йорк», получивший себе на горе стипендию Макартура.
Замысел, повторяю, не рыночный, а меценатский.
И, как всякое меценатское начинание, учреждение премии «НОС» стоит только приветствовать.
Вот еще бы нового Джойса найти…
И провозгласить его таковым на весь мир совместными усилиями специалистов из Колорадо, Норильска и Праги…
ОТПРАВИТЬ:
| Читать @chaskor |
Статьи по теме:
- Последние из толстовцев.
Община духоборов вот-вот прекратит своё существование. - Прирастать бывшим CCCР.
Горе-государство Владимира Лорченкова. - Бугага за Говняным лугом.
Над кем смеётесь, над Колядиной или над собой? - Цеховики, наденьте ордена.
Как быть с глаголом «вставлять»? - Выйти из гетто.
Мы наблюдаем сегодня крах кураторского проекта русской поэзии. Того самого, что превратил её в гетто. - Форматируя «Литературную матрицу» (4).
Топоров наконец заканчивает приём экзамена у авторов двухтомника. - Форматируя «Литературную матрицу» (3).
Однако продолжаем провиденциальный экзамен. - Всем зачот.
Форматируя «Литературную матрицу» (2). - Как обмануть профессора?
Альтернативный учебник или дополнительный? Или же, остановимся на определении из университетского жаргона, факультативный? - «Жестяной барабан» по-русски.
Роман «Человек-недоразумение» Олега Лукошина в журнале «Урал»: под видом интерната для умственно отсталых автор выводит наш отечественный интернет.
